Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 39
Зимой все усилия были направлены на выживание. Каждый год, когда домики закрывались до весны, в кладовых оставались какие-то запасы, и Найт увеличивал количество ночных набегов. «В этот период я был очень занят. Время сбора урожая. Меня вел очень древний инстинкт. Хотя, конечно, обычно он не имеет ничего общего с преступлением».
Его первой задачей было нагулять жир. Эта была жизненная необходимость. Все млекопитающие в его лесу, от мыши до лося, делали то же самое. Он заполнял себя сахаром и алкоголем – это был самый быстрый способ поправиться, к тому же Найту нравилось чувство опьянения. Бутылки, украденные им, были выбором человека, который, как он сам заметил, в жизни не провел и вечера в баре: бренди со вкусом кофе, клубничный дайкири, кокосовый ром и какая-то гремучая смесь из шоколада, взбитых сливок и красного вина.
Он заполнял сумки продуктами с большим сроком годности. Забирал теплую одежду и спальники. Запасался газом для готовки, откручивая баллоны от барбекю-грилей по всем окрестностям Большого и Малого Северных прудов. Газ был нужен не столько для готовки (холодной пищи ему было вполне достаточно) или обогрева (если жечь газ в палатке, можно было легко отравиться продуктами горения). Найт использовал его в основном, чтобы топить снег для питьевой воды. Эта работа требовала много пропана – обычно за зиму Крис использовал с десяток баллонов. Когда газ заканчивался, он зарывал пустые баллоны рядом с лагерем, никогда не возвращая их.
Сбор припасов был всегда состязанием с погодой. С первым снегопадом, который обычно приходился на ноябрь, все работы приходилось сворачивать. По снегу невозможно ходить бесследно, а Найт очень трепетно относился к тому, чтобы не оставлять следов. В следующие полгода, до апреля, Крис редко оставлял лагерь. В идеале он вообще предпочитал не выходить за его пределы всю зиму.
Для борьбы с холодом Найт отращивал на зиму бороду – достаточно густую, чтобы не дать замерзнуть лицу, но не настолько, чтобы она обрастала льдом. Большую часть лета он ходил гладко выбритым, чтобы не было жарко. Исключением был комариный сезон – тогда борода служила естественной защитой от насекомых. Черные мелкие мошки, к примеру, проскакивают в рот и нос так быстро, что почти невозможно вдохнуть, не проглотив облако из них. «Они, как удавка, кольцом оборачиваются вокруг шеи, – писал Торо, – а стоит провести по нему рукой, как ладонь оказывается вся в крови». Многие жители Северного пруда считают сезон мошкары едва ли не более суровым, чем зимние холода.
Когда гнус исчезал, Найт снова начинал бриться, до поздней осени с ее порывистыми ветрами – растительность на лице служила хорошей защитой от ветра. Что до волос на голове, с ними он разбирался просто: несколько раз в год просто брился наголо. В лесу Крис никогда не выглядел как классический отшельник – заросшим и небритым. Уже в тюрьме, покончив с отшельничеством, он стал куда больше походить на него. Это была его своеобразная шутка.
Было бы естественно предположить, что в холодное время года Найт впадал в спячку. Но это было не так. «Зимой опасно спать слишком долго», – говорил он. Ему было важно точно знать, сколько градусов на улице, и в лагере Найт держал три термометра – ртутный, цифровой и пружинный. Одному прибору он не смог бы довериться полностью.
Когда устанавливалась прохладная погода, он отправлялся спать в семь тридцать вечера. Найт сооружал вокруг себя кокон из спальников и стягивал их стропой в ногах, чтобы кокон не развалился. Если хотелось по нужде, то вылезать из этой конструкции было слишком утомительно, и Найт использовал бутылку с хорошо пригнанной крышкой. Чего только он не делал, чтобы не мерзли ноги. «Плотные носки. Много слоев носков. Тонкие носки, ноги вместе. Я так и не нашел идеального решения». Как бы там ни было, он не отморозил ни одного пальца за все это время. Спал он по шесть с половиной часов, поднимаясь около двух часов ночи.
Чем холоднее было на улице, тем меньше Найт спал. В суровые холода не важно было, насколько хорошо он упаковался. Конденсат от его тела мог заморозить спальник. Температура тела резко понижалась, и парализующий сон – свидетельство переохлаждения – начинал завладевать им, начиная с конечностей, двигаясь, будто армия завоевателя, все ближе и ближе к сердцу. «Если сдашься этому холоду и уснешь, то можешь никогда не проснуться».
Первое, что он делал, проснувшись в два часа ночи, – разжигал печь и начинал топить снег. Чтобы разогнать кровообращение, начинал прохаживаться по периметру лагеря. «Из палатки. Повернуть налево. Пройти туда-сюда пятнадцать раз. Повернуть налево. Сделать восемь проходов туда-обратно. Затем – в зимний туалет. Сделать все дела там. Потом еще двадцать проходов. Большой треугольник. И снова. И опять. Я люблю ходить». Он проветривал спальники от влажности. Если шел снег, то чистил территорию, сгребая его к периметру, создавая огромные стены и запирая себя внутри этой снежной крепости.
Ноги никогда не удавалось отогреть полностью, но пока была свежая пара носков, это не казалось реальной проблемой. Важнее было держать их сухими. К рассвету у Найта уже был дневной запас воды. Неважно, сколь сильно было искушение снова залезть в кокон – он ему сопротивлялся. Найт развил полный самоконтроль. Короткий дневной сон Крис себе запретил, так как он не позволял впоследствии как следует высыпаться ночью.
Временами Найт чувствовал себя зимой почти беззащитным. В округе почти никого не было, но, так как листья опадали и голые ветви деревьев оставляли больше просветов, это увеличивало шансы на то, что лагерь будет обнаружен. У него была своя охранная сигнализация – никто не мог незаметно ходить по лесу Найта, кроме самого Найта, так что, подойди кто слишком близко, Крис сразу бы об этом узнал. На этот случай у него был план побега. Если человек подошел бы на опасно близкое расстояние, отшельник исчез бы, углубившись в лес.
На небольшом расстоянии от лагеря Найт держал то, что называл экстренным запасом. Два металлических бака и пластиковый контейнер были зарыты в землю и так хорошо замаскированы веточками и листьями, что вы могли бы пройти прямо по ним и в жизни ни о чем не догадаться. В них хранились походное снаряжение и зимняя одежда. Этого было достаточно, чтобы бросить лагерь в случае его обнаружения и построить новый. Преданность Криса одиночеству была абсолютной.
Глава 19
Диагноз: «отшельник»
Найт трепетно относился к мысли, что его могут счесть сумасшедшим. «Этот ярлык крепко ко мне прилип, – осознавал он. – Я, конечно, понимаю, что выбрал необычную жизнь. Но клеймо безумия беспокоит меня. Оно меня раздражает. Потому что не подразумевает объяснений с моей стороны». На вопрос, не сошли ли вы с ума, невозможно ответить правильно. Вы можете сказать «да» и подтвердить это, или, конечно, скажете «нет» – что, по мнению Найта, будет выглядеть боязливой защитой. «Будто и сами побаиваетесь, а не съехала ли у вас крыша?»
Если и существовало нечто противоположное безумию, то Найт считал, что это была ясность мышления и рационализм. Когда он узнал, что закопанные в его лагере связки журналов сочли следствием какой-то эксцентричной привычки, он был в ярости. Все, что он делал в лесу, по его словам, имело причину. «Люди не понимают причин. Они видят лишь сумасшествие и абсурд. У меня была стратегия, долгосрочный план. Они этого не понимают, а меня там нет, чтобы рассказать им». Эти связки макулатуры были результатом переработки материалов для чтения в утеплитель для пола.
Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 39
