Газеты на востоке, некоторые из них отец цитировал на этой неделе в еженедельнике «Геральд», по-прежнему твердили: волноваться, мол, из-за Фермерской ассоциации «Отдых» нечего, в худшем случае «фермерская забастовка» окажется не более чем политической демонстрацией, подстроенной той самой толпой радикалов, которые только что выдвинули Франклина Д. Рузвельта в президенты. «Трудно поверить, – писал автор одной из редакционных статей, – что сколько-нибудь серьезная буча способна начаться в Айове, самом богатом из сельскохозяйственных штатов в стране, том самом, где родился Герберт Гувер[5]». Отец же, однако, писал: «Пока мы будем печататься, соседи наши станут собираться в Хэйгуде, и сходка их слишком уж напомнит о том, как собирались полтора века назад наши предки в Лексингтоне[6]. Будем же надеяться, что люди здесь сумеют вернуть себе свободу от угнетения без очередной пальбы, которую, как мы опасаемся, вновь услышат по всему миру».
Совершенно очевидно, что не на то надеялись газетчики, которые целый день прибывали в Хэйгуд, привлеченные перспективой столь желанного для их газет насильственного переворота. Они останавливались в редакции «Геральд», чтобы вникнуть в тему и поднабраться фактуры. Большинство крупных ежедневных газет Среднего Запада прислали своих сотрудников, даже такие отдаленные издания, как «Чикаго трибьюн» и «Дэнвер пост», на корреспондентов которых смотрели с почтительным трепетом до тех пор, пока эффектное появление Флойда Фултона не низвело их в ничто. Джадд узнал его в ту же секунду, как Флойд появился в дверях. Он был точь-в-точь похож на персонажа фотографии из замечательной книги «Своими собственными глазами» и одет был в то же пальто цвета хаки, то самое, с множеством карманов, с шелковым шарфом на шее – истинный наряд настоящего зарубежного журналиста. По меньшей мере раз в месяц в «Кольерс» публиковалась статья Флойда Фултона. Была она и в последнем номере: все о шедшей маршем на Вашингтон Армии Расплаты[7]. И теперь он прямо тут, в Хэйгуде!
Другие журналисты отделывались от Джадда кто кивком, кто подмигиванием, обращаясь с ним, как с ребенком, но только не Флойд Фултон. Тот по-настоящему пожал ему руку и солидно произнес: «Рад познакомиться с тобой, Джадд», – будто и в самом деле был рад. Другие же вели себя с ним так, будто он только тем и был, что двенадцатилетним мальчишкой.
Газеты складывались быстро. «У тебя ловко получается, Джадд», – похвалил его Флойд Фултон и дальше стал рассказывать, как и он когда-то начинал в маленьком сельском еженедельнике вроде «Геральд», только не в Айове, а там, в Пенсильвании. И чтобы доказать, что и он тоже был когда-то жутким докой по типографской части, Флойд подхватил верстатку, направился к ящику со шрифтом и набрал восемнадцати пунктовым полужирным газетную строчку. Набранная им строчка была подписью под материалом: «Джадд Уайлдер».
Пятница, когда газета рассылалась по почте, всегда была легким днем в редакции «Геральд», и Джадд знал, что ему незачем появляться в типографии. Он проснулся задолго до рассвета, выскользнул из дома в беспросветную темень ночи и был на ярмарочной площади еще до того, как взошло солнце. Все кругом выглядело так, будто кто-то восхитительно воссоздал сцену из «Красного знака отваги»: ночной бивуак перед большим сражением, костры, разбросанные по равнине, черные силуэты людей, мерцающий огонь. Приглушенные ругательства пробивались сквозь неумолкаемый канифольный скрип ночных цикад, подчеркнутые время от времени резким металлическим клацаньем передернутого ружейного затвора, невнятного стука помпы, в холостую опробованной на «винчестере». Кто-то в отдалении распевал песенку, похожую на пародию «Боевого гимна Республики». Перебегая от группы к группе, Джадд безуспешно пытался отыскать Флойда Фултона.
Несколько раз Джадд попытался проехаться в грузовике, но его всякий раз отпихивали пропахшие свинарником фермеры: пошел прочь, молокосос. Он мысленно обзывал их стадом разыгрывающих спектакль старых дуралеев, пока неожиданно не появился Флойд Фултон. Он стоял на переднем сиденье «Форда» с открытым верхом, новой модели, которую пригнал из Де-Мойна корреспондент «Реджистер». Флойд был в куртке, на шее шарф, не какой-то бело-голубой носовой платок, какой хэйгудский молотильщик повязывает, укрываясь от ячменной мякины, а полотно шелка в разноцветную клетку.
Джадд, уже не раз осаженный мужчинами за свое рвение, не пустился в бег, пытаясь остановить машину, пока, к своему восторгу, не увидел, как его подзывает сам Флойд Фултон. Журналист спросил его о происходящем, и Джадд поведал ему все, о чем узнал за время ночного обхода лагеря.
– Отличный материал, – похвалил Флойд, распахивая перед ним дверь и выбрасывая руку, чтобы помочь забраться в машину, где представил его корреспондентам из «Де-Мойн реджистер», «Омаха уорлд-геральд», и «Сиу-Фоллз аргус-лидер»: «Джадд Уайлдер из “Хэйгуд геральд”».
Поехали они на восток до дороги, ведущей в Де-Мойн, пересекли железнодорожные пути и повернули на север. На перекрестке, от которого отходила дорога в Сиу-Сити, пикетчики остановили грузовик с молоком и сбрасывали с него десятигаллоновые фляги. Еще через две мили попался остановленный грузовик с живностью, водитель которого, робея перед толпой, хотел знать, что мужику делать со своими животными, если ему не дают отвезти их в Сиу-Сити. Отвечали ему насмешливой руганью.
Только были среди пикетчиков и другие фермеры, стоявшие поодаль, молчаливые, обеспокоенные, кивающие, когда водитель спрашивал, неужто им невдомек, что станет с грузом домашней скотины, если продержать ее целый день на грузовике без всякой защиты от августовского солнца. Оскар Сонненбергер, у кого неподалеку была ферма, в конце концов предложил отвезти животных в пустующий загон. Искра революции, похоже, затухала. Джадд, с готовностью называя людей и диктуя по буквам их имена, остро чувствовал, что Флойд Фултон разочарован.
У следующего перекрестка не случилось ничего, мужики стояли, разбившись на маленькие кучки, почесывали бороды, заходили в кукурузные заросли вдоль дороги и выходили оттуда, застегивая ширинки. По предложению Джадда Флойд Фултон распорядился повернуть на юг и возвращаться тем же путем. Стало уже жарко. От гравия у того места, где сбрасывали молоко, начинал исходить запах внутреннего двора маслобойни. Большинство мужиков сидели узкой цепочкой в тени росших вдоль дороги пирамидальных тополей, жевали табак, били мух.
