Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 49
Я вскоре узнала, что лагерь, в который меня привезли, предназначен для содержания полукровок и лиц смешанного происхождения с гражданством «враждебных стран». Первоначально в него помещали только евразийцев, но позднее японцы стали привозить туда и тех, чье происхождение или гражданство было трудно подвести под какую-либо категорию. Я попала туда из-за того, что, по мнению японцев, с моими русскими корнями могла считаться лишь наполовину американкой. По такой же логике здесь очутились одна полунемка-полуамериканка и одна голландка с британским паспортом. Что касается нашей старосты Джейн Фокс, то она была англичанкой, которая вышла в Шанхае замуж за американца, и это тоже дало японцам повод причислить ее к лицам «смешанного происхождения».
Первые дни жизнь в лагере казалась мне хаотичной. Я была так подавлена суровостью окружения, что долго не могла запомнить лиц и имен соседок. Все эти оборванные худые женщины казались мне одинаковыми. Самое большее, что я могла различить, — кто из них белая, а кто полукровка. Исключением были Джейн Фокс и злобная Люси, лица которых запомнились мне, очевидно, из-за шока первой встречи.
Я довольно долго не могла разобраться в их сложном этикете поклонов. У меня не получалось рассчитать, когда наступает момент, в который нужно поклониться: тогда ли, когда надзиратель входит? Или когда он смотрит в твою сторону? Следует ли кланяться вторично, если уже поклонилась, когда японец был вдалеке, а затем подошел? Когда я спросила одну из своих соседок, как определить, когда пора кланяться, она рассмеялась и сказала, что чем больше кланяешься по любому поводу, тем лучше — так-то уж точно не ошибешься.
В первый день я опоздала на раздачу еды — и осталась без обеда. Моя порция досталась кому-то другому. Порцию, которую я получила на ужин, кто-то ловко украл у меня из-под носа, когда я поставила ее на край стола и наклонилась, чтобы осмотреть оцарапанную о скамью ногу. Этих двух случаев было достаточно, чтобы я научилась всегда быть настороже и не опаздывать к раздаче чего бы то ни было. Я даже научилась отстаивать свое место в очередях за похлебкой, когда меня пытались оттереть.
У меня появились обязанности по дормиторию, и еще меня поставили на дежурства в столовую и на чистку уборных. В лагере у всех были какие-то обязанности. Здесь все работали, даже дети — иначе не выжить. Самые обычные для мирной жизни бытовые действия превратились в условиях лагеря в долгий утомительный труд.
Однажды, вернувшись с дежурства по кухне, я обнаружила, что у меня украли часть вещей, которые лежали у моей постели. Воры забрали все, что невозможно было опознать и потребовать обратно. Я растерянно перебирала оставшиеся пожитки и размышляла, как защититься от воровства. Я несколько раз сталкивалась с уличным воровством в голодном Шанхае, но кражи в герметичных условиях лагеря оказались гораздо более страшной угрозой. Я ведь не могла сторожить свои вещи, не отходя от них, или таскать повсюду, держа при себе. Я не могла даже попросить какую-нибудь из соседок за ними приглядеть, пока меня нет, — я не имела представления, не является ли при здешних порядках такая просьба чем-то из ряда вон выходящим.
Я стала украдкой присматриваться к женщинам, которые находились в это время в дормитории, и прислушиваться к их разговорам, пытаясь понять, что за люди меня окружают и нет ли среди них той, кто обокрала меня и сейчас незаметно наблюдает со своего места, как я собираюсь вести себя, обнаружив кражу.
Справа от меня девочка-подросток сосредоточенно пыталась отчистить юбку от грязи, а рядом с ней ее старшая сестра делилась со своей соседкой какими-то местными сплетнями.
Чуть подальше две обитательницы дормитория, понизив голоса, разговаривали о чем-то, что имело отношение к лагерному черному рынку:
— …Спроси его, нельзя ли раздобыть свиного сала… Всегда можно обменять на рис… И оно такое калорийное…
Все, на кого ни поглядишь, казались безобидными и вполне приличными. Кто же из них украл мои вещи? Неужели придется подозревать всех подряд и жить в постоянном напряжении?
На другом конце помещения Джейн Фокс зычно крикнула кому-то:
— Эй, Мэри! Ты, помнится, задолжала мне мыльной воды для стирки. Я собираюсь стирать! Где моя мыльная вода?
— Ах, да она ждет тебя в углу, Джейн… зачем столько шума?.. — ответила владелица мыльной воды.
— Новенькая! — окликнула меня Джейн. — Будь добра, подай-ка мне ведро с мыльной водой, вон там, за тобой слева!
Я вскочила, перепрыгивая через матрасы, добралась до ведра и притащила его к дверям, где ожидала Джейн.
— Пойдем, поможешь мне! Я дам мыльной воды для твоего бельишка, — сказала она и добавила, окидывая меня взглядом своих пронзительно серых глаз: — И расскажу тебе заодно, как у нас тут все заведено.
Я с готовностью согласилась. Мне нравилась Джейн, нравилась ее английская прямолинейность. Может быть, она подскажет, как защититься от воров, подумала я. Мне хотелось доверять ей.
Нагруженные вещами и утварью для стирки, я и Джейн зашагали по пустому коридору в другое крыло здания — там находилась прачечная.
Джейн шла быстрее. Ей приходилось беспрестанно оглядываться и замедлять шаг, поджидая меня. Я то и дело останавливалась, зазевавшись или роняя что-нибудь. Меня зачаровывало это красивое заброшенное здание: длинные коридоры с высокими потолками, огромные вытянутые окна, колонны, — было странно думать, что в таких величественных помещениях должны ютиться в убогих условиях такие жалкие потерянные создания, как я.
По дороге попались пара кулуаров с окнами, выходящими на маленький внутренний дворик. Там было несколько деревьев и кустов. Не бог весть какой живописный вид, но мне было трудно оторвать от него глаза. Небо… качающиеся ветки… это было как обещание свободы, как напоминание, что спокойная безмятежная жизнь еще существует где-то…
— Эй там, а ну-ка шевелись, а то мы и до ночи не дойдем до места! — слегка прикрикнула издали Джейн Фокс.
— Такое красивое здание… что здесь было раньше? — спросила я, когда догнала ее.
— Здание-то красивое, да вот жизнь в нем несладкая… Это бывшая католическая школа для детей богачей из Шанхая. Японцы переделывали ее несколько раз, да, видать, былой шик не так-то просто вытравить.
Мы вошли в старинную, обложенную кафелем прачечную.
— Ну вот, такая громадная комната — и только для нас! И даже есть немного мыльного раствора для стирки! В наше время это надо ценить!.. — весело сказала Джейн.
Глядя, как я пытаюсь открутить краны, она усмехнулась.
— Я еще помню время, когда тут была вода. Даже не верится, что когда-то у нас была такая роскошь. Но сейчас приходится носить воду со двора мужского корпуса.
Оставив тазы в прачечной, мы отправились набирать воду к мужскому корпусу, а затем — уже с водой — на кухню, чтобы вскипятить ее на старинных плитах. Потом мы вернулись в прачечную и принялись стирать, по очереди оттирая вещи в дефицитном мыльном растворе. Весь процесс был длинным и физически тяжелым. К концу стирки мы притерлись друг к другу и естественным образом избавились от скованности незнакомых людей.
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 49
