– Никого не будут увольнять, Джоунс. Можете успокоить коллег, – вздохнул мистер Лонгридж.
После этого он провел Новеллу в свой кабинет, чтобы она смогла спокойно снять деньги.
– Он и правда может получить судебный ордер и добраться до моего счета? – с тревогой в голосе спросила Новелла, отсчитывая пятьдесят фунтов пятифунтовыми банкнотами.
– Нет, конечно же, он ничего такого не сможет. Разве что в случае вашей смерти или если вас признают сумасшедшей.
– Он и перед этим не остановится, лишь бы получить то, что ему хочется!
– Я готов в любое время свидетельствовать, что вы живы и здоровы рассудком, – сказал на это мистер Лонгридж. – Но нам пора. Еще нужно зайти к сэру Эдварду. Думаю, лорд Бактон очень скоро обнаружит, что вас нет дома, и бросится в погоню.
Новелла спрятала деньги в сумочку, она собиралась вручить их сиделке, когда та появится.
«Надеюсь, это случится, когда я буду дома, – сказала она, выходя следом за мистером Лонгриджем на улицу. – Ужасно будет, если лорд Бактон ее перехватит и прогонит. Сейчас она как никогда нужна маме. Ах, как жаль, что мне пришлось покинуть ее».
Но она знала, что без этой короткой отлучки из Краунли-холла внутренних сил для противостояния лорду Бактону было не собрать.
* * *
Итак, Новелла и преданный мистер Лонгридж отправились в Тизенхерст. Вечер был теплый, и плащ, который Новелла взяла с собой, ей не понадобился.
Перед ними выросли ворота поместья. Пока карета ехала по подъездной дорожке, Новелла ощутила странное возбуждение.
– Я зайду первым и спрошу сэра Эдварда, не согласится ли он сегодня оказать вам гостеприимство, – предложил мистер Лонгридж, выходя из кареты. – Так, если ему нужно будет отказать, он не почувствует себя неудобно.
Новелла принялась терпеливо ждать.
Прошло несколько томительных мгновений, а потом она заметила бегущего к карете сэра Эдварда.
– Новелла! Как вы? – взволнованным голосом спросил он, открывая ей дверь.
– Все хорошо. Мистер Лонгридж, надо полагать, вам все рассказал?
– Да, рассказал. Ну и дела! Вы, конечно же, заночуете у меня сегодня. И возражений я не приму.
– Большое вам спасибо. Вы не представляете, какое для меня облегчение это слышать, – ответила она, опираясь на его руку и выходя из кареты.
– Моя экономка уже готовит для вас комнату. Я так рад, что вы ко мне пришли. Сегодня вам нельзя было оставаться в том доме.
– Должна признаться, я долго не выдержу постоянного гнева отчима, – добавила Новелла. – Но я беспокоюсь только о маме. Сиделка может прийти в любую минуту, и я боюсь, что, если меня не окажется при этом дома, ее выгонят.
– Судя по тому, что рассказывал Хуберт о характере вашей экономки, она скорее сама затащит ее обратно в дом за волосы.
Новелла впервые за долгое время рассмеялась.
– Вы правы. Миссис Армитадж постоянно меня донимала разговорами о сиделке. Говорила, что не нанималась ухаживать за больными.
– Думаю, мы все согласны, что вашей матери нужен только лучший уход, и, пожалуй, даже миссис Армитадж не лишит ее этого.
– Странное она создание, – задумчиво произнесла Новелла, когда они входили в элегантную гостиную. – Не могу понять, друг она мне или враг. С одной стороны, она, кажется, предана маме, но при этом сама же помогала лорду Бактону закрыть меня в комнате. Попробуй пойми…
Сэр Эдвард протянул ей стакан хереса. Хоть Новелла почти никогда не пила, разве что за обедом, она приняла его с благодарностью. Рядом с сэром Эдвардом она чувствовала себя так спокойно и свободно, что запросто могла свернуться калачиком и заснуть прямо там на диване.
«Он действительно очень красивый мужчина, – думала Новелла, пока он продолжал говорить о неудобном положении, в которое она попала. – Интересно, почему вокруг него не вьются женщины? Никаких пересудов я не слышала».
Каждый раз, когда Новелла смотрела на него, ее сердце на секундочку замирало. Она была одинока, и то, что он помогал ей в трудную минуту, располагало ее к нему еще больше.
Когда сэр Эдвард поинтересовался, что она хочет на обед, Новелла ответила:
– О, не нужно из-за меня беспокоиться. Я буду есть все, что у вас подают или что готовит для вас ваш повар.
– Ну уж нет, – возразил он. – Я принимаю гостью… очень дорогого друга, поэтому сегодня для меня особенный день.
– Но у меня с собой нет другого платья, – растерянно промолвила Новелла, глядя на свое простенькое голубое платье, единственным украшением которого служил лишь ряд жемчужных пуговиц. – Для вашей столовой это не подходит.
– Напротив, – с улыбкой парировал сэр Эдвард. – Ваше платье просто очаровательно. Вы прекрасны.
Новелла потупилась, на щеках ее появился густой румянец.
Но втайне она возликовала. Сэр Эдвард не отводил от нее взгляда ни на секунду, и каждый раз, когда их глаза встречались, они смотрели друг на друга все дольше и дольше.
Новелла утратила ощущение времени и вспомнила про то, что голодна, только когда дворецкий вошел объявить, что обед подан.
– Боюсь, у нас получится поздний обед, – извиняющимся тоном произнес сэр Эдвард, предлагая Новелле руку.
– Боже, уже девять! – воскликнула Новелла, когда начали бить затейливые золотые часы на каминной полке.
– Вы, наверное, умираете с голоду.
– Теперь, когда вы упомянули об этом, я и правда начинаю это чувствовать, – сказала она, радуясь возможности провести побольше времени наедине с блистательным сэром Эдвардом.
* * *
После уже ставшего для Новеллы привычным меню Краунли-холла стол сэра Эдварда являл собою впечатляющую разницу.
Каждое новое блюдо было восхитительнее предыдущего, и она ела с огромным удовольствием.
– Вижу, угощения пришлись вам по вкусу, – отметил сэр Эдвард, когда она отправила ложечкой в рот последний кусочек второй порции créme bavaroise[1].
– Восхитительно, – ответила она. – Я хочу поблагодарить вашего повара за то, что он приготовил такое чудо за столь короткое время.
– Он француз. Его зовут Жан-Шарль, я нашел его в Париже. Он служил одной моей кузине, она собиралась выходить замуж за богатого француза, у которого в семье и так был целый штат поваров и поварят. Французы к еде относятся серьезно.
– И знают в ней толк. Но вам повезло. В этом графстве не так много домов, которые могут похвастаться французскими поварами.
– Ах, леди Новелла, я далек от того, чтобы этим хвастаться. Иначе мне пришлось бы принимать у себя соседей из всей округи до самого Рождества. Поверьте, я бы этого не выдержал.
