Клич, подхваченный многими голосами, несся по улицам весело и бесстрашно. Вчера, только вчера казалось, что правлению всесильного Бирона не будет конца и вот… Вот уже он в крепости!
— Виват Анна Леопольдовна! Виват!..
— Ну вот, Агния Петровна, кто бы мог подумать? — Николай Платонович Багров сидел в креслах в гостиной графини Болховской и внимал крикам на улице. — Так проходит слава…
Графиня, залитая слезами, раскачивалась из стороны в сторону:
— Боже, Боже! Бедный герцог… Бедная я…
— Да, конец фортуне…
— Ну кто бы мог подумать, Николай Платонович, кто бы мог подумать? Конец былому… Что будет дальше?
— Что будет? То и будет… Что раньше было, то будет и впредь… Это уж как водится, сестрица…
— Но Николай Платонович…
— Вы мне, Агния Петровна, лучше вот что скажите: где Любовь? Где дочь моя? Я уж понял, что вы с нею здесь случайно встретились, понял что вы ее приютили, помогли ей… Но где она теперь? Почему ее нет в вашем доме? Ночь прошла, а незамужняя девица одна, неизвестно где, непонятно с кем. — Николай Платонович свел брови. — Как сие понять?
— Ах, братец… — Агния Петровна закатила глаза, не зная, что и сказать. — Но она мне не сказала! Собралась да и уехала. Да вы же сами свою дочь знаете, сударь! Уж если она и от вас бежала, от отца родного, то что могла сделать я, слабая женщина, с такой своевольной девицей!
— Так-с… А отчего вы не отписали мне, когда Любовь оказалась у вас в доме? Я, случайно оказавшись в Петербурге, завернул к вам. Я и помыслить не мог, что дочь моя в вашем доме и вы не известили меня о том. Вы не могли же не знать ее обстоятельств?
— Ах братец, ну оставьте! Что об этом теперь говорить?
— Что говорить? Да где же она?
— Где?.. Это мне не ведомо. — Графиня порешила, что ни за что не откроет правды Багрову.
Что там с Любавой? Жива ли она? И если жива, то где? Ведь она, несомненно, была в доме герцога в тот момент, когда туда ворвались заговорщики и арестовали его… Может быть, они даже были вместе, в одних покоях… Что с нею теперь? А если и она в крепости?.. «Впрочем, помочь я ей не в силах, — думала графиня. — А если все расскажу ее отцу, то только наврежу себе… А вдруг с Любавой все будет в порядке? Тогда мне и вовсе не резон все открывать… После уж я найду, что сказать…»
— А что это там за шум? — Николай Платонович обернулся к двери. — Кто там? Любовь?.. — изумленно вопросил Багров. — Но Боже мой, что за вид у тебя? И что за люди с тобой?
Боратынский шел с трудом разбирая дорогу. Если с ней что-нибудь случится… Он не хотел даже думать об этом. Сзади сопел Федор, не отстававший ни на шаг. В какие-нибудь полчаса они оказались на заднем дворе дома князя Голицына. Никем не замеченные они проскользнули внутрь.
— Ты! — воскликнул князь Василий, завидев Боратынского. — Но как? Каким образом?
Вкратце Иван передал свою историю. Голицын с трудом пришел в себя после таких известий.
— Что же… — пробормотал он. — В таком случае ты как раз вовремя…
Князь Василий провел Боратынского в комнату, и там Иван увидел целую компанию дворян и гвардейцев, состоявшую из лиц хорошо ему знакомых.
— Вот, — начал Голицын. — К нам присоединится еще и господин Боратынский. Иван, мы отправляемся во дворец герцога. — Князь обернулся к приятелю. — Полагаю, ты захочешь отправиться с нами?
— Неужели? — глаза Боратынского блеснули. — Нынче же свершится?
— Да…
Что свершится? Кто были все эти люди? Все очень просто. Против регента давно уже зрел заговор, и Боратынский был одним из тех, кто принимал в нем участие. И вот сегодня все должно было произойти. Сегодня заговорщики проникнут во дворец регента Бирона, и дни его у власти закончатся. Никто даже не сомневался в том, что это произойдет. Ведь заговорщики имели поддержку, и не простую. Анна Леопольдовна, мать императора Иоанна Антоновича, ненавидела Бирона и не чаяла, как избавиться от него. Она сама хотела стать правительницей при малолетнем сыне, и многие в таком решении ее поддерживали.
Несколько молодых дворян, среди которых были и Голицын с Боратынским, тихо и скоро шли по улице. Вот и дворец герцога. Им не составило труда войти в него, прислуга, частью подкупленная, а частью сочувствовавшая заговорщикам, беспрепятственно и бесшумно пропустила незваных гостей в дом.
Первым делом был схвачен дворецкий Бирона. Он нимало не сопротивлялся.
— Господа, господа, — испуганно шептал дворецкий, — я укажу вам комнату его светлости…
— Веди! — приказал Голицын.
— Ах, какая это будет неожиданность для господина регента, — бормотал дворецкий. — Тем более он теперь не один, — вдруг хихикнул он.
— С кем же? — преспокойно переспросил Голицын.
— С дамой…
— Что за дама?
— Молодая дама, — охотно ответил дворецкий. — Второй день уж тут. Нынче его светлость до нее добрался и… — Он коротко хихикнул.
Боратынский, услышав о молодой даме, похолодел и замер. Но в этот миг князь Василий успел пожать ему руку, и это пожатие привело его в себя.
«Что с нею? Неужели… неужели…» Дальше думать не было сил. Впереди других Боратынский вбежал по лестнице. Его опередил князь Голицын, влекший за собой дворецкого.
— Стучи, — шепотом велел Голицын слуге.
Дворецкий забарабанил в запертую дверь:
— Ваша светлость! Ваша светлость! — закричал он. — Ваша светлость!
— Что такое? — послышалось из-за двери. — Кто там? Что случилось?
— Ваша светлость, — зашептал дворецкий, — скорее, скорее! Выходите, беда…
— Что еще? Что за беда? — проговорил герцог.
Затем он еще что-то говорил, но из-за двери невозможно было ничего разобрать, так как он приглушил голос и разговаривал с кем-то, кто был внутри комнаты. Затем щелкнул замок, дверь отворилась и показался сам герцог Бирон.
— Ваша светлость, вы арестованы по приказу правительницы Анны Леопольдовны, — воскликнул князь Голицын, едва увидев регента.
— Что? — проревел Бирон.
Но тут он был схвачен, и двое гвардейцев повлекли его по коридору в собственные покои герцога. Им предводительствовал все тот же дворецкий, указывая дорогу. У комнаты, из которой вышел герцог, остались только Боратынский и Голицын.
Иван вбежал внутрь, но никого не увидел. Лишь широкий полог кровати герцога колебался. Боратынский кинулся к нему и резко отодвинул ткань в сторону. За пологом стояла она — Любава — бледная, с заплаканным лицом, платье ее было в беспорядке, она прижимала руки ко рту, будто сдерживая готовящийся вырваться крик.
Увидев Ивана, девушка еле слышно охнула и покачнулась. Боратынский, ничего не говоря, протянул к ней руки, и она упала прямо в его объятия. Он прижал Любаву к себе. Потом слегка отодвинул волосы и заглянул ей в лицо:
