Затем опрометью бросилась в спальню.
— Вот, смотри, — сказала она, вернувшись и протягивая Патрику пустую шкатулочку.
Тот выругался сквозь зубы. И добавил уже громче:
— Что, черт возьми, заставило его заняться таким грязным ремеслом?
— На это может ответить только он, — философски заметила Николь.
В комнату поспешно вошел Жак Беар.
— Жак, — обратился Патрик к детективу. — Вызови полицейских. Похоже, Николь поймала нашего вора. И обыщи его. Драгоценности Николь должны быть при нем.
Жак кивнул и принялся выполнять поручения шефа.
Буквально через пять минут с завывающей сиреной подъехала полицейская машина. Когда стражи порядка поднялись в номер и увидели все еще не пришедшего в себя злоумышленника, то с уважением посмотрели на Патрика, а один из них спросил:
— Месье Перрен, чем это вы его вырубили?
— Это не я, — сообщил Патрик и указал на скромно потупившуюся Николь. — Это мадемуазель Оже нейтрализовала преступника с помощью… подушки… Инспектор, — обратился он к старшему по чину, — я не прочь поговорить с ним, когда он очнется.
— Вы не одиноки в своем желании. Но, похоже, это произойдет нескоро. Видимо падая, он неудачно ударился виском об пол. Придется везти мерзавца сначала в больницу. — И он по рации связался с отделением.
Когда санитары со злополучным месье Пуппо на носилках покидали номер, один из них, тот, что был постарше подмигнул Патрику.
— На вашем месте, месье Перрен, я бы вел себя с мадемуазель осторожнее. — И широко улыбнулся Николь. — Мадемуазель, вы великолепны!
У Патрика в тот момент было дурное настроение. Поэтому он ограничился лишь фразой:
— Не уроните месье Пуппо, а то он вообще не сможет предстать перед судом.
Какая муха его укусила, недоумевала Николь. Но что-то в тоне Патрика настораживало ее.
Инспектор взял показания у Николь и сообщил, что пока не сможет вернуть драгоценности, которые являются вещественным доказательством. Она нисколько не расстроилась, потому что бриллиантовый кулончик, — единственная по-настоящему ценная вещь для нее, — остался лежать на полочке в ванной.
Патрик все это время молча сидел в кресле с непроницаемым видом. Его, похоже, даже не радовало то, что вор наконец-то был найден.
Инспектор поблагодарил Николь за помощь и поднялся, чтобы уйти.
— Мадемуазель Оже, месье Перрен, желаю вам обоим приятно провести время. Наверное, мне придется потревожить вас еще пару раз, а пока всего доброго.
С этими словами он вышел из комнаты.
— О чем ты думала? — набросился Патрик на Николь, как только за инспектором закрылась дверь.
— Когда? — не поняла она.
— Когда решила напасть на этого типа. И это надо же — с подушкой в руках! Умнее ничего не придумала, а?
Слова Патрика не на шутку разозлили Николь. Она уперла кулаки в бока.
— А что мне было делать? Спрятаться? Броситься наутек?
— Да! Да! Да! Именно так! Ты совсем потеряла голову! Разве не понимаешь, что он мог покалечить тебя?
Николь надвинулась на противника.
— Я поступила так, как поступила! В другой раз, я возможно…
— Другого раза не будет! Я не отпущу тебя ни на шаг! — взревел Патрик.
Так вот чего он, оказывается, хочет: чтобы она всегда опиралась на его сильную мужскую руку.
— Прости, но меня это не устраивает!
— А что тебя устраивает, позволь спросить? — взвился Патрик.
— Сейчас не место и не время говорить об этом.
— Согласен.
— Прекрасно. Тогда я предлагаю тебе покинуть поле боя. Можешь катиться отсюда к чертовой матери!
И жестом разгневанной королевы Николь указала ему на дверь. Патрик не сразу понял, что разговор окончен. Тогда она подскочила к двери и распахнула ее.
— Повторяю, убирайся!
В следующую секунду Патрик оказался рядом и с грохотом захлопнул несчастную дверь.
Николь в упор посмотрела на него. Ее глаза пылали яростью.
— Хочешь стать следующей жертвой? Учти, то, что в первый раз получилось случайно, теперь…
Гнев делал Николь еще прекрасней. Патрик колебался между двумя желаниями: придушить ее собственными руками или заняться с ней любовью.
— Перестань улыбаться. Слышишь?
От негодования пальцы Николь непроизвольно сжались в кулак.
— Я понимаю одно: ты недоволен тем, что я проделала работу, с которой не могли справиться ни ты сам, ни твой детектив. Это ущемляет твою мужскую гордость.
— Мужскую гордость? Причем здесь она?
— А разве не так? Тебе не нравится моя независимость. Ты хочешь полностью контролировать меня.
— Я вовсе не хочу тебя контролировать. Всего лишь немного попридержать.
Николь в сердцах оттолкнула от себя Патрика.
— Мы не на бегах.
— Тогда почему ты все время ускользаешь от меня?
Она опустила взгляд: разговор зашел на опасную для нее тему.
— Я не ускользаю.
— Да ну. Ты прекраснее, женственнее, чувственнее всех женщин, которых я когда-либо встречал. А их было достаточно. — Патрик вспомнил девочек из кордебалета, и весьма настойчивых девочек. — Но как только я делаю полшага за воображаемую линию, которую ты прочертила перед собой, так ты сразу прячешься в свою раковину.
— У тебя богатая фантазия.
— Хотел бы я ошибиться в своих фантазиях относительно твоего поведения.
Николь посмотрела Патрику в глаза и сделала шаг назад. Потом еще один, и так до тех пор, пока не уперлась спиной в стену. Больше отступать было некуда. Патрик приблизился и обнял ее.
— Думаю, ты не ошибаешься, — прошептала она, когда его губы были в сантиметре от ее.
12
Николь стало ясно, что ей не убежать от себя, от своих желаний. Ее оборонительная линия была сломлена, сил сопротивляться не осталось. Она чувствовала, что хочет быть рядом с ним.
Такой поворот событий застал Патрика врасплох. Он не ожидал, что у них с Николь все произойдет так внезапно. Он давал себе слово действовать не торопясь. Но события развивались намного быстрее, чем он предполагал.
Губы Николь имели вкус какого-то экзотического фрукта. Обнимая ее, он почему-то почувствовал слабость вместо прилива сил. Ему было недостаточно целовать ее, обнимать. Он подумал, что даже заниматься любовью с Николь — это не все, к чему он стремится. Ему хотелось постичь эту загадочную женщину.
Николь почувствовала, как тело Патрика напряглось, а движения губ стали более требовательными.
