В субботу вечером, когда я делала домашнее задание, раздался телефонный звонок. Кэл, поняла я, прежде чем подняла трубку.
– Привет, – сказал он, и при звуке его голоса у меня перехватило дыхание.
– Привет, – ответила я.
– Ты придешь на наш круг сегодня вечером? Это будет дома у Мэтта.
Я много дней раздумывала над этим. Я уже нарушила родительский запрет, читая эти книги, но посетить круг было бы гораздо большим грехом. Читать про магию Викка – это одно, а практически участвовать в ней – совсем другое.
– Не могу, – ответила я, чуть не плача.
Кэл с минуту помолчал.
– Обещаю тебе, никто не будет раздеваться.
Я услышала смешливую нотку в его голосе и тоже улыбнулась. Он еще помолчал.
– Обещаю, не затаскивать тебя в воду, – добавил он так тихо, что я едва услышала его.
Я не знала, что сказать. И только чувствовала, как кровь стремительно несется по артериям.
– Конечно, если ты сама не захочешь, чтобы я это сделал, – добавил он.
Твоя лучшая подруга влюблена в него, напомнила я себе, и мне захотелось прекратить разговор. У нее был шанс. У меня – нет.
– Я… я не могу, – услышала я свой запинающийся голос.
Услышав внизу мамины шаги, я взяла телефон и захлопнула дверь своей комнаты.
– Ладно, – коротко ответил он, и наступила длинная пауза.
Я легла на кровать и смотрела на огненно-красные листья деревьев за окном. И поняла, что отдала бы весь остаток своей жизни за то, чтобы Кэл лежал здесь, рядом со мной. Я закрыла глаза, и слезы ручьем потекли по щекам.
– Может быть, в другой раз, – мягко сказал он.
– Может быть, – ответила я, стараясь говорить твердым голосом.
А может быть, и нет, с ужасом подумала я.
– Морган…
– Да?
Молчание.
– Ничего. Встретимся в понедельник в школе. Нам будет не хватать тебя сегодня вечером.
– Спасибо, – сказала я.
Повесив трубку, я уткнулась лицом в подушку и зарыдала.
15. Киллбернское аббатство
Во всех растениях и животных на Земле, в каждом живом существе, в погоде, во времени и движении есть скрытая сила. И если ты находишься в гармонии со всем миром, то можешь обрести эту силу.
Сара Морнингстар. «Быть ведьмой», 1982 г.
Приближается праздник Самхейн. Вчера вечером круг без нее был пустым и скучным. Мне нужна она. Я думаю, именно она та самая, которая мне необходима.
– Ты же знаешь, многие девочки забеременели в шестнадцать лет, – бормотала я, обращаясь к Мэри-Кей в воскресенье в полдень. Я поверить не могла, что дойду до такого: буду сидеть на заднем сиденье школьного автобуса, переполненного возбужденными набожными католиками, и ехать с ними в Киллбернское аббатство. – У многих проблемы с наркотиками, они разбивают родительские машины, проваливаются на экзаменах, а я всего-навсего принесла домой пару книг.
Я вздохнула и прислонилась головой к окну, мучая себя вопросами о том, что происходило на круге прошлым вечером.
Если вы никогда не проводили целый час в школьном автобусе в компании взрослых прихожан вашей церкви, вы не представляете, каким длинным может быть этот час. Мои родители сидели на несколько рядов впереди и выглядели счастливыми, они смеялись и разговаривали со своими друзьями. Пятилетнюю Мелинду Джонсон укачало, и нам пришлось остановиться, чтобы она могла высунуться в дверь.
– Ну вот мы и приехали! – возвестила мисс Хочкисс, поднимаясь из первых рядов и показывая на здание, больше похожее на тюрьму, чем на аббатство. Она была сестрой отца Хочкисса и вела у него хозяйство.
Мэри-Кей с подозрением посмотрела в окно.
– Это что, тюрьма? – прошептала она. – Нас привезли сюда, чтобы попугать, или как?
Я застонала и вместе со всеми вышла из автобуса. Воздух был сырым и промозглым, небо сплошь покрыто серыми облаками. Пахло дождем, не слышно было ни одного птичьего голоса.
Перед нами возвышались глухие бетонные стены трехметровой высоты. По стенам, на которых неумолимое время, погода и грязь оставили свои знаки, вился зеленый плющ. В стене я увидела пару массивных черных дверей на грубых петлях, усыпанных гвоздями с широкими шляпками.
– Итак, внимание, – приветливо провозгласил отец Хочкисс.
Он подошел к дверям и позвонил в колокол. Двери тут же открылись, и появилась женщина с табличкой, на которой было написано ее имя – Карен Бримс.
– Хеллоу! Вы, очевидно, группа из прихода святого Майкла, – с энтузиазмом произнесла она. – Добро пожаловать в аббатство Киллберн. Это один из старейших монастырей в штате Нью-Йорк. Здесь уже нет монахинь. Сестра Клемент скончалась в 1987 году. Теперь это музей и центр уединенного отдыха.
Мы прошли через ворота и попали во двор, где ничего не росло, а земля была усыпана гравием, который хрустел под нашими ногами. Я почувствовала, что улыбаюсь, оглядываясь вокруг, хотя сама не понимаю, почему. Аббатство Киллберн показалось мне безжизненным, пустынным и серым. Но когда я вошла внутрь, меня охватило чувство глубокого покоя. Мои тревоги словно растаяли при виде толстых каменных стен, пустынных дворов и забранных решетками окон.
– Это похоже на тюрьму, – сказала Мэри-Кей, наморщив носик. – Бедные сестры!
– Нет, это не тюрьма, – ответила я, глядя на маленькие окна, расположенные высоко в стене. – Это надежное прибежище.
Нам показали маленькие каменные кельи, где сестры спали на грубых деревянных кроватях, покрытых соломой. Потом большую примитивную кухню с огромным дубовым рабочим столом и необычных размеров побитые кастрюли и сковороды. Я украдкой посмотрела по сторонам и увидела одетую в черное монашку, которая помешивала в кипящей воде какие-то травы, очевидно, готовя целебный чай для больных сестер. Это ведьма, подумала я.
– Аббатство почти полностью находится на самообеспечении, – поясняла миссис Бримс, выводя нас из кухни через узкую деревянную дверь.
Мы попали на обнесенный каменной стеной огород, теперь заросший и запущенный.
– Мы выращиваем овощи и фрукты и консервируем их, чтобы хватило на всю длинную нью-йоркскую зиму. Когда аббатство открывали, здесь держали овец и коз, которые давали молоко, шерсть и мясо. Здесь было их пастбище, оно огорожено, чтобы сюда не попадали кролики и олени. Как во многих европейских аббатствах, это пастбище сделано в виде маленького круглого лабиринта.
Словно колесо года, подумала я, насчитав восемь главных лучей, теперь уже разрушенных и местами неразличимых. Один для праздника Самхейн, другие для праздников Юле, Имболик, Остара, Белтане, Лита, Ламмас и Мабон.
