— Ладно, все хорошо. Я знаю, что не хочешь.
Ее улыбка была сдержанной, будто тридцати секунд, за которые она дошла до машины, ей хватило, чтобы опять обрести равновесие.
— Я сказала, что сама не верила в это, пока не стала смотреть глубже. И сейчас думаю, что это невероятно. Я и не ожидала, что ты вскочишь и скажешь: «Конечно, Кэти! Конечно, твоя иголка волшебная!»
Но он подумал, что все-таки она ожидала этого. Несмотря на ее слова и улыбку, ее глаза были грустными. Джаред положил ремень на качели и опять повернулся к Кэти.
— Поэтому ты считаешь, что мы не можем продолжать то, что происходит между нами? Потому что ты боишься причинить боль Мэнди и мне, сделав ей платье? — (Кэти кивнула.) — Это глупо. Хотя во многом это так.
Он ждал, что она скажет еще, но Кэти молчала.
— Уже поздно, — сказала она, взглянув на часы. — Мэнди скоро вернется, и лучше мне уйти.
— Ее не будет еще час.
— Лучше не рисковать. — Кэти протянула руку, чтобы еще раз погладить собаку, затем спустилась по лестнице. — Увидимся завтра?
Джаред взялся за перила веранды и кивнул.
— Завтра я закончу работу. Потом установщик кассы придет, и дело в шляпе. В пятницу ты уже сможешь принимать покупателей.
— Великолепно, еще раз спасибо!
Она повернулась и пошла к машине так, будто боялась, что Мэнди может появиться в любой момент. Или будто ей обязательно нужно было уйти от него.
В чем дело? Что-то другое беспокоило ее, а не та бредовая идея об иголке. Он мог бы предположить, что причина в нехватке его образования и в его безвыездной жизни в Бауэне, но он чувствовал, что дело вовсе не в этом.
Ему было интересно, узнает ли он когда-нибудь о действительной причине. И пойдут ли они в «Селестино»?
— Все к лучшему, Портер, — пробурчал он себе под нос и помахал рукой Кэти, которая уже разворачивала машину.
Ведя Скаута в дом, он сказал:
— Что ты думаешь, старина? Неужели это особый способ сказать мне, что я не готов поддерживать честные, нормальные отношения с женщиной? Что мне надо по-другому смотреть на вещи?
Он закрыл за собой дверь, прошел на кухню и взял кофеварку, чтобы приготовить себе еще чашку кофе.
Готов он или нет поддерживать отношения с женщиной? Его сердце уже пылало страстью, и он вряд ли смог бы подавить свои чувства.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Выезжая с дороги, которая тянулась вдоль поля Эберхардтов, Кэти с силой нажала на акселератор и повернула машину на автостраду, оставив пыльную дорогу позади.
Волшебная иголка. Она сказала Джареду, что верит в магическую силу иголки Омы. Она никогда еще так не волновалась из-за чужого мнения.
— Это, очевидно, влияние жителей Бауэна. Я — псих, — прошептала она самой себе, проезжая мимо темных полей люцерны. Огоньки вдалеке становились все ближе и ближе, она поняла, что скоро приедет в Бауэн.
Черт, она разговаривала сама с собой. Любой здравомыслящий человек не поверил бы в волшебную иголку. Или по крайней мере тот, кто действительно верил в нее, не стал бы высказывать свое мнение вслух.
Но чем дольше она говорила себе, что это бредовая выдумка, тем больше верила в нее. И, споря с Джаредом, Кэти поняла, насколько сильно она сама убедила себя в этом. А вот то, что Джаред не верил в иголку, волновало ее. Было тяжело осознавать, что человек, которого ты полюбила, не соглашается с тобой.
Черт, Бретт тоже не поверил в нее, когда после окончания университета она сказала ему, что не собирается работать журналистом. Он считал глупым ее стремление быть костюмером. Когда она, надеясь на успех, работала над оформлением постановки «Мисс Сайгон» и «Ричарда Третьего», он все подвергал критике и спрашивал, когда же у нее будет настоящая работа.
Сначала она объясняла поведение Бретта его менталитетом жителя большого города. Он работал адвокатом в крупной бостонской фирме и, конечно, свысока смотрел на ее занятия. Во многом его отношение определялось тем, что его отец — преуспевающий банкир, а его мать — уважаемый врач, что они вращались в высших кругах. Кэти много работала, усаживала его на лучшие места во время представлений, для которых готовила костюмы. Но со временем поняла, что он относится к ее карьере как к хобби и не следует ждать от него поддержки и понимания. Она была для него человеком второго сорта.
За неделю до того, как из репертуара сняли мюзикл, над которым Кэти работала, она взяла расчет, пришла домой в свою маленькую квартирку в Сауст-Энде, бросилась на софу и решила, что лучше уехать домой, в Бауэн, чем искать новое место костюмера.
Ома гордилась бы ею и за то, что она уважала семейные традиции, и за то, что сама принимала решения. Что оставила человека, который не верил в нее.
Когда Кэти увидела указатель с надписью «Бауэн», а за ним щит, на котором было написано, что цветы на Мэйн-стрит посажены за счет Бауэнского клуба садоводов и фирмы «Портер констракшн», Кэти сильно сжала руль.
Может быть, Джаред и не верил в нее, если не учитывать, конечно, то, что она просила его поверить в невозможное. А может быть, это были выдуманные страхи. Вроде бы он не был против того, что она шла своим путем. Бретт считал, что есть подходящие места работы для нее и есть не подходящие, а Джаред, кажется, не был похож на него.
Может, она боялась за Мэнди? А может, опасалась, что, если Джаред поверит в волшебство, а Мэнди выйдет замуж, он обвинит ее в том, что она испортила жизнь его дочери?
Кэти заехала на маленькую аллейку, идущую вдоль Мэйн-стрит мимо закусочной Монфортов, и припарковалась у «Бауэнской невесты».
Ей нравилось жить в квартире над магазином, нравилось, что она могла видеть Мэйн-стрит из окон своей квартиры, могла быстро спуститься по лестнице, купить все, что нужно, в магазине и через десять минут опять быть дома. Ей нравилось видеть приветливые лица людей, даже если кое-кто мог быть назойлив, как Фред. У нее был дом, где она могла спокойно спать по ночам. Она могла позвать своих друзей к себе или сходить в кафе к Монфортам, чтобы встретиться с ними. Она сама решала, что делать.
Но самое главное — Мэйн-стрит напоминала ей о жизни в Бостоне, только здесь не было шума и столпотворения. Самая большая толкучка бывает в День независимости, когда на Мэйн-стрит проходит парад. И она могла прекрасно наблюдать за всем происходящим со второго этажа. У нее была замечательная жизнь.
Кэти закрыла на секунду глаза и попыталась отвлечься. Может, ей было страшно, что, если их отношения с Джаредом будут развиваться, она больше не сможет принадлежать самой себе. Она станет его женой, и Мэнди будет видеть в ней свою мать. И, наверное, случится то же самое, что произошло между ней и Бреттом, — ей придется соответствовать их ожиданиям. И вся ее спокойная жизнь закончится.
Кэти закрыла за собой дверь и начала подниматься по лестнице. На полпути она остановилась, глубоко вздохнула, развернулась, пошла в рабочую комнату и зажгла свет. На дальнем краю стола лежали две картонные коробки с архивом Омы, а ближе к ней лежали журналы, которые Мэнди сложила в стопку днем.
