– Слышал, ты вчера был в гостях у Руби с Джошем, – сказал дядя.
– Как я мог отказать, когда сестренка пригласила? Руби испекла такое печенье. И где только научилась?
– Вся в мать, – засмеялся Винс.
– Джош мне понравился.
– Славный парень, – согласился дядя. – С моей малышки пылинки сдувает.
– Это прекрасное занятие.
Грейс продолжала делать снимки дома и окрестного леса.
– Скажи, а что здесь делает эта девушка из бара? – не выдержал Макс. – Ты нанял ее на работу? Решил сделать рекламу о своей фирме?
– Не угадал. Это она наняла меня и парней. Дом принадлежит ей. Купила незадолго до Рождества.
Вот те на!
– Я мало о ней знаю, – продолжал дядя, поглощая гигантский сэндвич. – Мы дальше работы разговоров не ведем. Скрытная она – это я сразу понял. Но платит исправно и больше, чем стоит наша работа. Должно быть, деньги у нее водятся.
Винс скосил глаза на Макса.
– Между прочим, она замужем, – сообщил дядя, понизив голос и для большего эффекта сделав паузу. – Но в пансионате живет одна. Может, в разводе они и это денежки бывшего мужа.
– Дядя, это же все обычные сплетни, – усмехнулся Макс. – Если ты считаешь ее скрытной, откуда тебе знать такие подробности?
Винс покатился со смеху, похлопав Макса по спине. Потом, успокоившись, сказал:
– Макс, мы с тобой толком не поговорили. Как тебе в наших краях? Лучше?
– Да, – не задумываясь ответил Макс. – Я рад, что приехал. Лучше себя чувствую. Здесь и стрессов меньше.
Макс не лукавил. Пусть он и не до конца освободился от своих тревог, но спалось ему лучше, чем у Картера. К нему возвращался аппетит. До живописи пока руки не доходили, но Макс знал, что обязательно возьмется за кисть.
– У меня завтра встреча в отделении «Анонимных наркоманов». Утром меня не будет, но я постараюсь вернуться пораньше и выйду во второй половине дня.
– Макс, зачем ты оправдываешься, как маленький? – упрекнул его дядя. – Я ценю твое ответственное отношение к работе, но контролировать тебя не собираюсь. И таких жертв мне не надо. Главное, чтобы у тебя внутри стены не шатались и фундамент держал. Это самое важное.
– Знаешь, у меня бывало, что я проезжался за счет других и считал это в порядке вещей. Больше я так не хочу.
– Не горячись, парень. Ты забыл одну существенную особенность: мы с тобой не чужие. У нас с твоим отцом дважды был разговор. Вначале, когда еще была жива твоя мать. А потом, когда он заболел. Я обещал Коннору, что буду тебе помогать всем, чем смогу. Тебе достаточно лишь попросить. То же самое сделал бы он для Руби, случись что со мной. Упрямство – наша общая черта. И гордость. Каким ты умеешь быть упрямцем, я знаю. – Винс одобрительно улыбнулся. – И особенно это касается просьб о помощи. Можешь себе представить, как я удивился, когда ты позвонил.
– Представляю.
– Ты правильно сделал. Внутри ты чувствовал: я всегда помогу тебе. Вся наша семья. – Винс толкнул Макса в бок. – Так изволь принять мою помощь, племяш.
Макс шумно выдохнул.
– Знаешь, какая работа сейчас для тебя самая главная? Сделать так, чтобы отец тобой гордился. Окончательно поправиться. Ты меня слышишь?
– Слышу, – глухо ответил Макс, сглатывая.
Винс скомкал пакет из-под сэндвича и спрыгнул на землю.
– Вот и прекрасно. Обеденный перерыв окончен. Хватит пялить глаза на мою клиентку. Подымай задницу и пошли работать.
* * *
Встреча «Анонимных наркоманов», на которую Макс приехал утром, не отличалась от аналогичных встреч в других местах. Макс сидел в зале церкви, окруженный незнакомыми людьми, и каждый из них был жертвой того или иного пагубного пристрастия. Он представился собравшимся, затем стал слушать их истории. Истории тоже были чем-то похожи: отчаяние, просьба о помощи извне, сожаления о содеянном и путь к выходу из тупика. Еще в реабилитационном центре Макс постепенно стал с бо́льшим вниманием и сочувствием относиться к чужим рассказам. Сейчас он слушал, понимая, что за каждой историей стоит человеческая трагедия.
Он не раз спрашивал себя: почему это понимание появилось у него не сразу? Макс помнил, как поначалу на групповых сеансах он разве что уши не затыкал, не желая слушать чужие исповеди. Было ли это эгоизмом? И да и нет. По сути, каждый рассказ, который он слышал, каждое повествование о том, как говорящий издевался над своими близкими, больно били по Максу. Все это было отчаянно знакомо: доза дороже жизни, и плевать на последствия. В каждом рассказчике Макс узнавал себя. Эта жуткая наркотическая тяга, которую можно лишь заглушить, но не уничтожить до конца; эта потребность в прощении и страх перед ним. Слушая других, он испытывал неприязнь к себе. Макс ненавидел себя за то, что менял дорогих ему людей на кокаин, тонул в болоте жалости к себе, тешился пустыми обещаниями, чтобы потом снова потянуться за коксом. Да, он был таким. И вопрос: далеко ли он ушел от того Макса?
Перед тем как отправиться в обратный путь, он торопливо перекусил. Всю дорогу его обуревали невеселые мысли. Чтобы снять напряжение, Макс отправился на пробежку, после чего уселся у себя в номере с книгой. Где-то через час его чтение прервал странный грохот, похожий на аварию с трубами, и отчаянный крик.
Бросив книгу, Макс выскочил в пустой коридор, подбежал к двери соседнего номера и принялся барабанить. Из-за двери слышался шум льющейся воды и поток ругательств. Наконец дверь распахнулась. На пороге стояла мокрая Грейс, завернутая в банное полотенце. Она тяжело дышала.
– У меня трубу прорвало! – завопила ошеломленная Грейс. – Ниже крана. Хлещет и хлещет!
Макс, забывший надеть ботинки, в одних носках вбежал в ванную, пол которой уже был залит водой. Вода хлестала из душевой трубы, растекаясь по кафельным стенам. Ручеек успел протечь в комнату.
– Положение дерьмовое, – констатировал Макс.
– Согласна, – нервно рассмеялась Грейс. – Помогите мне!
– Разыщите Ферн… то есть миссис Мейсен, и попросите ее перекрыть воду и отключить электричество! – успел крикнуть Макс.
Он бросился к себе в номер за сумкой с инструментами. Там у него лежала изолента. Надо попытаться замотать лопнувшее сочленение.
Затея не удавалась. Макс успел промокнуть до нитки. Коварная труба пробивала все витки изоленты, но он упорно наматывал новые… Ему казалось, что прошла целая вечность, прежде чем удалось перекрыть воду. Свет тоже погас, погрузив ванную в сумрак. Если бы не окошко с матовым стеклом, тьма была бы полной. Макс привалился к ванне. Вода капала у него с волос и подбородка. Ему не оставалось иного, как ругаться сквозь зубы.
– Что за бардак в раю? – послышался голос дяди Винса.
Он вошел в ванную с фонарем в руке, направив луч на промокшего племянника. Рядом стояла Грейс. Казалось, она забыла свои страхи и теперь ухмылялась.
