Айян покачал головой и глянул вверх – перевел стрелки.
– Доктор Ачарья не мог приказать вам это написать, – сказала она и засмеялась, вообразив, как Ачарья объясняет, что именно нужно запечатлеть в ежедневном обращении. Очень женственный смех, пропитан обожанием, подумал Айян.
– Это не директор, – сказал он. – Администрация.
Опарна кивнула. Администрация – слово, которое все понимали, хотя никто не знал, кто это и где сидит. Эдакая незримая сущность, как электричество, от которого все работало.
Она уже направилась к угловой лестнице в подвал, и тут Айян спросил ее:
– Вы умеете читать на маратхи? – Показал ей газету: – Это мой сын.
Опарна вчиталась с искренним любопытством и на миг даже понравилась ему. Она беззвучно шевелила губами, натыкаясь на сложные слова. Чуть подрагивали ее длинные сережки с маленькими синими шариками-висюльками. И он предпочел больше ничего не видеть. Не смотрел ни на ее гордую грудь, ни на то, как ветер прижимает к ее плоскому животу тонкую пурпурную сорочку.
– С ума сойти. Я и не знала, что ваш сын – гений, – сказала она. – Что ж вы его сюда не приведете?
В конце коридора на третьем этаже, рядом с судьбоносной дверью «Директор», была другая. «Заместитель директора». Айян стукнул дважды и открыл. Джана Намбодри, тесно окруженный еще пятью радиоастрономами, вскинул голову, поморщившись. У них тут словно конференция в духе «тайной сходки при свечах». Айян извинился и убрался, но лик Намбодри мгновенно изменился, на нем проступила теплая, радушная пустота.
– Ничего-ничего, заходите, – сказал он.
Айян показал ему газету. Ее положили в центр стола Намбодри, и, поскольку лишь один астроном умел читать на маратхи, он прочел статью вслух. Раздался ропот удивления. Все смотрели на Айяна, ошарашенно улыбаясь. Но эти мужчины, очевидно, нервничали и были рассеянны. Что-то произойдет, подумал Айян.
– Это не тот ли мальчик, который спрашивает у учителей, почему ничто не может двигаться быстрее света? – уточнил Намбодри.
– Что, правда спрашивает? – проговорил кто-то из астрономов.
– Тащите его сюда, – сказал Намбодри. – Поглядим на него. – И на том всё.
Айян пошел к себе в угол в приемную. Утренний дух старых подушек и моющего средства, блеклый неотвязный запах, какой обычно напоминал ему о старых горестях. Он включил всякую окружающую машинерию. Задумался, что там затевают Намбодри и его люди. Лица у них целеустремленные. Они явно что-то устроили и теперь готовятся к последствиям. Война против Ачарьи уже могла начаться. Евангелисты внеземных посланий против диктатора, который считает, что истина обычно не столь зрелищна.
Арвинд Ачарья неуклюже брел по бесконечному коридору и вдруг вспомнил дочь – когда она только-только родилась. Он присаживался на край жениной кровати и смотрел в колыбель. Иногда он смотрел на мир глазами своего ребенка и в глубине души чувствовал, до чего долгое это время – час. В пропорции к той части жизни, какую видела его дочь, час представлялся необъятным простором. То, что ему час, ей – одна полуторатысячная часа. Время растягивалось или сжималось в зависимости от того, кто за ним следил. Странная, завораживающая сила. В некотором смысле Времени без его созерцания не существует. И Ачарья видел в этом ключ к задаче о Времени. Время явно вплетено в другую силу – силу восприятия. А восприятие – умение, присущее лишь жизни. И Ачарья думал, не есть ли жизнь столь же неотъемлемый элемент вселенной, как само Время. В такой логике хватало дыр, но она ему нравилась. Он попытался представить, как воспринимают Время микроскопические организмы. Если такой организм существует всего несколько секунд, мгновение для него – совершенно не то же самое, что для человека. Микроорганизм проживает жизнь, ощущая безбрежность мгновения, и ему, вероятно, бывает даже скучно.
И тут Ачарья осознал, что его что-то отвлекает, но не понял, что именно. То был звук, кроткий мерзкий голос, в котором не было ничего от той красоты мысли, которую этот голос желал прервать.
– Сэр, – произнес кто-то.
Ачарья огляделся и понял, что стоит у своей двери, а темный мужчина с яркими глазами и густыми черными волосами, гладко причесанными на пробор, замер с газетой в руках и говорит на языке униженных безземельных рабов из иного времени.
– Про моего сына напечатали в газете, сэр, – сказал Айян на тамильском.
Ум Ачарьи медленно выплыл из тумана и принялся осознавать сказанное. Он забрал у Айяна газету.
– Тут на маратхи, сэр, – сказал Айян.
– Я читаю на маратхи, – пробормотал Ачарья и прочитал. Глянул на Айяна растерянно. – Ваш сын?
Айян кивнул.
– Блестяще, – сказал Ачарья. – Почему английские газеты об этом не написали? – Великан перечитал статью еще раз. – Я не знал, что в Швейцарии существует Департамент научного образования.
– Есть такой, сэр.
– В понедельник приведите сына ко мне.
– Хорошо, сэр.
– Как следует заботьтесь о нем. Не велите ему стать инженером или еще какой-нибудь ерундой. Родственников своих к нему на пушечный выстрел не подпускайте. Понятно?
– Понятно.
– Оставьте его в покое. Дайте ему книг – и побольше. Можете взять, что захотите, у меня с полок. Не суйте ему только научные труды. Комиксы тоже нужно. Если что-то понадобится, сообщайте. И не забудьте – побольше комиксов.
* * *
На столе у Айяна зазвонил телефон. Ачарья. Велел распечатать электронное письмо. Обычное дело. Ачарья предпочитал просматривать письма по старинке и выдал Айяну свой почтовый пароль – «Лаванья123». Посвящение паролей – новая приверженность браку. Супруги стали друг для друга символами, скрытыми звездочками. В остальном, понятно, браки не изменились.
Он распечатал сообщение от человека по имени Ричард Смут. В теме письма стояла шифровка: «Кр-b3». В начале их переписки Айян не понимал, что они сообщают друг другу в строке темы шифрами «К-f3», «а6» и подобными. Но потом понял, что когда Смут отправил свое первое письмо, спрашивая у Ачарьи о возможности его лекции в Нью-Йорке, он обозначил в теме письма «е4» – так записывают первый ход в шахматах. Со временем Айян понял, что у яйцеголовых это обычное дело – обозначать начало диалога «е4». Ачарья, отвечая запросом о подробностях предстоящей лекции, вписал в тему сообщения «е5». Видимо, «е5» – традиционный ответ черных на ход белых «е4». Смут ответил анкетами других докладчиков, принявших приглашение, и в строке «Тема» написал «К-f3». Конь Смута атаковал пешку Ачарьи. Ачарья ответил «K-f6». И вот теперь эти два безумца были в разгаре не только долгой переписки, но и шахматного поединка.
Вошел холуй, плюхнул Айяну на стол одинокое курьерское письмо.
– Большому Человеку, – сказал холуй. – Мани, – продолжил он шепотом, – мне нужно подтверждение проживания. Устраиваюсь на работу в Заливе. Паспорт надо делать.
