– А где Женева?
– Это большой город в Швейцарии. Ты знаешь про Швейцарию.
– Да. Но столица там не Женева.
– А какой город – столица Швейцарии?
– Б-е-р-н.
– Ты большой умник.
– Я гений.
Айян посмотрел на Ади обеспокоенно, мальчик уставился в ответ на отца, и тут оба прыснули со смеху.
– Почему у стран столицы? – спросил Ади.
– Потому что каждая страна хочет сказать, что вот, дескать, наш самый важный город.
– А другим городам не обидно разве?
– Нет. Думаешь, Бомбею обидно, что он не столица?
– Да.
Ади бормотал названия проезжавших мимо автомобилей.
– «Эстим», «шкода», «фиат», «аксент», «аксент», «балено», «аксент», – проговаривал он. А потом вдруг на минуту умолк.
– Скажи «десятичная система», – велел отец. – Д-е-с-я-т-и-ч-н-а-я-с-и-с-т-е-м-а.
– Это просто, – сказал Ади, но преисполнился сосредоточенности. – Десятичная система, – медленно выговорил он.
У железных ворот, где охранник пялился на зады молодых матерей, Ади выпустил руку отца и побежал в класс. Айян же отправился к свирепой салезианской директрисе. Сестра Честити глянула на него изумленно.
– Что-то стряслось? – спросила она. (Сестра Честити всегда надеялась, что в жизнях женатых людей что-нибудь стрясается.)
– Наш мальчик тут кое-что наделал, – сказал Айян.
Сестра Честити пробежала глазами статью. В последовавшей краткой тишине Айян слышал далекий рокот класса: учительница, похоже, опаздывала. Усы Сестры Честити несколько потемнели, подумал он. А потом заметил Христа, чье сердце пылало огнем, а щедрый взгляд напомнил ему о женщине, которую он вчера видел у булочной.
Сестра Честити подняла голову и глубокомысленно вздохнула.
– Наш мальчик, – проговорила она по-доброму, – что наш мальчик наделал? Я вижу его фотографию. Но, простите, не читаю на маратхи. Я читаю на хинди и даже по-французски, но не на маратхи. Письменность та же, что и в хинди, но некоторые слова…
Айян перевел ей статью.
– Наш мальчик, – сказала она, качая головой. – Повешу на доску объявлений, немедленно. Славим Господа! Жалко, что в статье не сказано «Св. Андрей, Ворли». Сами знаете, сколько школ носит имя святого Андрея. Славим Господа! – Она уставилась на Айяна и заметила: – Вы что-то не славите Господа, господин Мани.
– Ой. Славим Господа.
– Только, пожалуйста, не считайте это принуждением.
– Вовсе нет. Господь есть господь. Ничего в этом христианского, – сказал он.
– Не в этом, а в Нем.
– В Нем.
– Я-то как раз очень христианский смысл вкладываю в Него. В таком случае вы бы сказали: «Славим Господа»? – уточнила она.
– Разумеется. Господь один. Индуистский ли, христианский ли – одно и то же.
– Одно и то же?
– Одно и то же.
– Да, – грустно произнесла Сестра Честити. – Люди так говорят. Люди много чего говорят. Но я уверена, что вам нравится фраза «Христос – истинный Бог». Есть же в этом что-то?
– Да, есть, но мой адвокат говорил мне пару месяцев назад, что это против Индийской конституции – говорить «Христос – истинный Бог».
– Лишь людская конституция имеет значение, господин Мани.
– Не улавливаю, Сестра.
– Не беда. В такой день, господин Мани, когда ваш сын выказывает признаки великого будущего, не самое ли время подумать о том, как сложится духовная жизнь ребенка?
– У меня сегодня голова кругом.
– Понимаю. Но рано или поздно Господь примет за вас решение.
– Его мать устраивает буддизм.
– Но буддизм – это философия, господин Мани. Христианство – религия. Христос сказал все то же самое, что и Будда, – и даже больше. Будда остался под деревом бодхи. А Христос пошел до конца.
– Да, но его мать…
– Знаю-знаю, – сказала Сестра Честити. – Я пыталась с ней разговаривать. Но она сидит мышкой и делает вид, что ничего не понимает, когда я предлагаю ей Христа. Однажды она мне даже сказала, что чувствует себя индуисткой. Какой ужас! Она все еще хочет следовать этой религии – и это после всех изуверств, какие ее и ваши предки вынесли.
– Ну вы же знаете, как это с ней, – сказал Айян, попытавшись изобразить огорчение.
– Да-да, но вы же умный человек. Отец гения. Вы так прекрасно взрастили сына. Не время ли задуматься, как вы станете поддерживать его в будущем?
– Думаю, справлюсь.
– Образование очень недешево, господин Мани, – сказала она, скроив горестное лицо и откинувшись в кресле. – А у христиан скидки. Как финансово неблагополучному христианину вам будут положены многие льготы. Сами знаете. Я говорю это как неравнодушный просветитель. Я не подразумеваю, что вы должны принять Христа ради денежного вознаграждения, однако оно вам непременно достанется, если вы согласитесь.
Где-то в глубинах школы Глория Фернандес – горло у нее пересыхало от одной мысли вести урок в этом классе – произнесла нараспев:
– Тринадцатью один – тринадцать.
Класс повторил за ней. Она не сводила бдительного ока с мальчика в первом ряду. У нее было скверное предчувствие.
– Тринадцатью два – двадцать шесть, – сказала Глория. Мальчик вскинул руку.
– Что еще, Ади?
– Почему мы учимся только по десятичной системе? – спросил он. – Почему не по двоичной?
* * *
Айян Мани воззрился на «Мысль дня» на доске и впал в мимолетный транс от силы письменного слова. Вчерашнее сообщение было его изобретением:
Если древние индийцы и правда первыми подсчитали расстояние от Земли до Луны, чего же они тогда первыми здесь не высадились? На мой взгляд, претензии старых цивилизаций, что они добились того и сего, крайне сомнительны. – Нил Армстронг
Айяна подмывало и сегодня написать вымышленную цитату. Но это риск. Обычно он писал отсебятину не чаще раза в неделю. Так его подрывная деятельность по оскорблению браминов привлекала не слишком много внимания. Но в то утро он не смог устоять перед искушением. Сделав вид, что сверяется с бумажкой, он вывел свежую цитату:
Квоты для низших каст в колледжах – система очень несправедливая. В порядке компенсации давайте предложим браминам право пожить по-скотски 3000 лет, а потом дадим им 15-процентные квоты. – Валлумпури Джон
Собравшись уйти, он увидел, что «Мысль дня» читает Опарна Гошмаулик.
– Кто такой Валлумпури Джон? – спросила она.
