В Пакистане по-прежнему держалась военная диктатура. Но Америка нуждалась в нашей помощи, как и в 1980-х годах, когда русские вторглись в Афганистан. Точно так же, как советское вторжение изменило отношение других стран к генералу Зия-уль-Хаку, так и генерал Мушарраф после одиннадцатого сентября перестал быть международным парией. Джордж Буш пригласил его в Белый дом, Тони Блэр – на Даунинг-стрит. Но существовала одна серьезная проблема. Движение Талибан фактически было создано Пакистанской межведомственной разведкой, ПМР. Многие офицеры ПМР были близки к лидерам Талибана, знали их в течение многих лет, разделяли их убеждения и стремления. Полковник ПМР Имам хвастался, что подготовил 90 000 боевиков, и, когда Талибан пришел к власти в Афганистане, стал пакистанским генеральным консулом в Херате.
Мы не были сторонниками Талибана, потому что знали: талибы закрывают женские школы и разрушают буддийские статуи. В Пакистане таких статуй было множество, и мы ими гордились. Но многих пуштунов возмущали бомбардировки Афганистана. Многим не нравилось также, что Пакистан оказывает помощь Америке, хотя помощь эта заключалась лишь в том, что наша страна перестала снабжать движение Талибан оружием и предоставила американским самолетам право пересекать пакистанское воздушное пространство. О том, что генерал Мушарраф разрешил американцам использовать наши военные аэродромы, мы тогда не знали.
Некоторые религиозные люди считали Усаму бен Ладена героем. На базаре продавались плакаты, где он красовался верхом на белом коне, и коробки сладостей с его портретами. Его приверженцы утверждали, что одиннадцатого сентября Америке пришло возмездие за все то зло, что она творила в мире. Тот факт, что люди, погибшие в разрушенных небоскребах, ни в чем не были виноваты и не имели отношения к американской политике, эти фанатики игнорировали. О том, что Священный Коран запрещает убийство, они тоже предпочитали забыть. Те, кто привык повсюду искать еврейский заговор, обвиняли в произошедшем евреев, которые, спровоцировав нападение на небоскребы, обеспечили Америке предлог для войны с мусульманским миром. Некоторые газеты утверждали, что ни один из евреев, работающих во Всемирном торговом центре, в тот день на работу не вышел. Мой отец считал, что это полная чушь.
Генерал Мушарраф в своих публичных выступлениях утверждал, что у Пакистана нет и не может быть другого пути, кроме сотрудничества с Америкой. По его словам, американцы поставили его перед выбором: «вы или с нами, или с террористами». В случае, если бы Пакистан попытался воспротивиться воле США, американцы прибегнули бы к бомбардировкам и «загнали бы нас назад в каменный век» – так, по крайней мере, утверждал наш президент. Но говорить о настоящем союзничестве вряд ли было возможно – ПМР по-прежнему вооружала бойцов Талибана и предоставляла его лидерам убежище в Кветте. Глава ПМР уговорил американцев отложить нападение на Афганистан, пообещав съездить в Кандагар и убедить лидера Талибана муллу Омара выдать американцам бен Ладена; вместо этого он предложил талибам помощь.
В провинции муфтий Суфи Мухаммед, сражавшийся в Афганистане против русских, издал фатву, направленную против США. В Малаканде, где наши предки сражались против англичан, он устроил грандиозный митинг. Правительство Пакистана не смогло ему помешать. Губернатор нашей провинции принял постановление, согласно которому всякий пожелавший сражаться в Афганистане против сил НАТО имел полное право это сделать. 12 000 молодых людей, уроженцев Свата, отправились на помощь афганским талибам. Многие из них так и не вернулись домой. Скорее всего, они погибли, но так как никаких подтверждений этому не имелось, их жены не могли считаться вдовами. В результате эти женщины оказались в крайне тяжелом положении. Брат близкого друга моего отца Вахида Замана и его шурин были среди тех многочисленных бойцов, что поспешили на помощь Афганистану. Их жены и дети ждут их до сих пор. Помню, посещая их дома, я всегда ощущала витавшую там атмосферу тоски. Но, несмотря на все это, казалось, что трагические события очень далеки от нашей мирной цветущей долины. Всего каких-нибудь сто шестьдесят километров отделяли нас от Афганистана, но для того, чтобы попасть туда, требовалось пересечь Баджаур, расположенный между границами Пакистана и Афганистана район, населенный кочевыми племенами.
Бен Ладен и его люди скрылись в Восточном Афганистане, в горах Тора Бора, где во время войны с русскими была построена целая сеть тоннелей. Через эти тоннели они добрались до Куррама, еще одного района, где обитали кочевники. Никто из нас тогда не знал, что бен Ладен тайком перебрался в Сват и целый год прожил в отдаленной деревне, пользуясь законами гостеприимства, на соблюдении которых настаивает Пуштунвали, наш кодекс чести.
Все видели, что Мушарраф ведет двойную игру, берет американские деньги и продолжает помогать боевикам – «стратегическому резерву», как называли их руководители межведомственной разведки. Американцы утверждали, что выделили Пакистану миллионы долларов за помощь в кампании против Аль-Каиды, но мы, простые граждане, не видели ни единого цента. Зато генерал Мушарраф построил себе роскошный особняк на берегу озера Равал в Исламабаде и купил огромную квартиру в Лондоне. Естественно, высокопоставленные американские чиновники были недовольны тем, что Пакистан оказывает США помощь более на словах, чем на деле. Но внезапно Америке удалось поймать крупную рыбу. Халид Шейх Мухаммед, один из вдохновителей одиннадцатого сентября, был схвачен в Равалпинди, в доме, расположенном всего в миле от официальной резиденции командующего армией. Тем не менее президент Буш продолжал водить дружбу с Мушаррафом, возносить ему хвалы и приглашать его в Вашингтон. Мой отец и его друзья с отвращением наблюдали за этими политическими играми. Они были убеждены, что американцам нравится, когда власть в Пакистане принадлежит диктаторам, потому что с диктаторами проще иметь дело.
Я с детства интересовалась политикой и, сидя на коленях отца, прислушивалась к жарким дебатам, которые он вел с друзьями. Но еще сильнее меня волновали проблемы, связанные с повседневной жизнью нашей улицы. Я рассказала своим друзьям о детях, которые роются в мусорных кучах, и заявила, что мы обязаны им помочь. Не все были со мной согласны. Некоторые одноклассницы заявили, что их родителям не понравится, если они будут ходить в одну школу с грязными детьми, которые наверняка больны какими-нибудь заразными болезнями. Они считали, что нам эту проблему не решить. Но я стояла на своем.
– Мы с вами можем сидеть и ждать, пока правительство решит эту проблему, а эти несчастные дети не могут, – сказала я. – Если все мы попытаемся им помочь, никто из них не останется на свалке.
Я понимала, что обращаться к генералу Мушаррафу совершенно бессмысленно. Мой жизненный опыт показывал: если отец не может помочь, остается один-единственный путь. И я написала письмо Богу. «Дорогой Бог, – говорилось в этом письме. – Я знаю, что Ты видишь все. Но наша земля такая большая, что, может быть, Ты не успеваешь за всем уследить. Особенно сейчас, когда у Тебя так много хлопот с этой войной в Афганистане. Но я знаю, Ты бы очень расстроился, если бы узнал, что есть дети, которым приходится жить на свалке. Бог, прошу Тебя, дай мне сил и смелости. Сделай меня лучше, потому что я хочу сделать лучше этот мир. Малала».
