— А вот это сиранданы.
— Какие красивые рисунки.
— Такие узоры вышивают на мальгашских скатертях. Вы играть любите?
— Люблю.
— Вот, смотрите. Сначала появляется загадка на креольском языке: «Dilo debou, dilo pandan». Если вы не можете догадаться, что это значит, проводите пальцем по экрану, и загружается перевод: «Вода стоит, вода висит». Отгадывать можно до завтра. На следующий день вы получаете ответ. Вот он: «Kan, сосо». Еще раз проводите по экрану пальцем, и вот, пожалуйста, перевод: «Сахарный тростник, кокосовый орех».
— Прелесть какая. А можно еще загадку?
Я слушаю их из кухни. Меня в основном интересует реакция Адель, и именно ее я пытаюсь уловить, пока готовлю ужин. Я уже засыпал во фритюрницу картошку и теперь жду момента, когда ее надо будет встряхнуть, чтобы ломтики получились мягкими внутри и хрустящими снаружи. Я стряпаю картофель фри каждые пять лет и всякий раз трясусь от страха испортить блюдо. Потом поджарю им говяжью вырезку по рецепту великого Россини.[32]Для пущей демократичности я купил круглые булочки с кунжутом, которые разрежу пополам и положу мясо внутрь, чтобы получились «бифштексы по-гамбургски», как первые французские переводчики американских детективов называли неведомые нам тогда гамбургеры.
— Еще мы разрабатываем новые подходы к самому чтению. Смысл в том, что электронный носитель позволяет читать, вернее, перечитывать текст иначе.
— Например, текст стихотворения появляется на странице постепенно, с заданной скоростью и в выбранном вами порядке. Вот Мом, он у нас романтик, предлагает подкладывать под стихи музыку.
— А Кевин оцифровал «Сказку на ваш вкус» Кено. Вы просто кликаете на нужную строчку, и загружается соответствующий текст. Что вам больше нравится — история про горошек или про жердь, которую этот горошек обвил?
{27}
…добавляю к трем ложкам оливкового масла ложку бальзамического уксуса и рассеянно перемешиваю соус, прислушиваясь к доносящимся из гостиной голосам.
Слово берет Кевин:
— Бико придумал одну крутую штуку, хотя, если честно, я не уверен, что это пойдет. Система действует по принципу С + 7.
— Это как?
— Загружаешь текст, и программа автоматически заменяет в нем каждое существительное на другое, седьмое от него по счету в словаре. В общем, чисто механическая фишка. Но прикалывает, особенно пока едешь в метро. Мы с Грегором занимаемся вещами попроще: буриме — ты пишешь строчку, тебе выдают набор рифм, акростихи, поздравления, припевы к песням…
— Боюсь, мне не успеть все перепробовать…
— Ну и что, зато у вас есть выбор. Главное, не пропустите знаменитый Институт литературных протезов имени мадемуазель Валентины!
— Я взяла самые популярные пьесы, например Лагарда и Мишара, и установила программу, с помощью которой можно менять имена, костюмы, даже пол действующих лиц…
— Вы полагаете, это улучшает тексты?
— Да нет, конечно, это так, развлекуха. Мы же пока действуем больше наугад. Сами не знаем, что у нас в итоге получится. Если вообще что-нибудь получится…
Эти слова звучат для меня смутным намеком, и я спешу вернуться к духовке, где стоит песочное печенье, которое я намерен подать к фруктовому салату. Ай-яй-яй, как не стыдно. Еще чуть-чуть, и сгорело бы.
Бальмер, как всегда, опоздал.
— Извините ради бога, еле вырвался из книжного. Владелец вцепился в меня как клещ, все пытал, что завтра с ним станется. А у вас как дела? Что это ты делаешь, Адель?
— Играю и читаю.
— Так играешь или читаешь?
— И то и другое, мой генерал.
— Раз уж Бальмер до нас добрался, я вам покажу кое-какие его новинки.
— Фу, скукотища, — бормочет Бико. — Я лучше на кухню пойду, помогу шефу.
— Здесь мы ближе к традиционному чтению. Каждое утро Бальмер присылает нам очередной шутливый портрет Джоконды. Когда она ему надоест, он перейдет к творчеству Филиппа де Шампеня…
— Плюс у нас есть роман с продолжением Женевьевы. По тысяче знаков в день.
— Роман, кстати, потрясный. Я сама каждое утро сижу как на иголках, пока не придет очередной кусок. Она пересылает их ночью, Кевин обрабатывает, и к утру все готово.
— Между прочим, мы ходили к ней в гости. Она вообще ни капли не зануда. Мом от нее тащится. Настолько, что все ушли, а он остался!
— А ты не завидуй!
Не скажу, что я сильно удивлен, но все же новость стоит того, чтобы на минуту высунуть нос из кухни.
— Женевьева, как всегда, в прекрасной форме! Кстати, сегодня утром продолжение романа почему-то не пришло. Что-то случилось?
— Да нет, мы просто добавляем английскую версию. Начиная с завтрашнего дня там появится флажок — кликаешь и читаешь перевод на английский.
— Вы нашли переводчиков, согласных работать по ночам?
— Да легко. Сейчас подумываем, что надо делать переводы на какой-нибудь экзотический язык, просто ради хохмы. Только никак не договоримся на какой. Я голосую за лапландский, а Валентина — за чувашский.
— Я очень люблю поэзию Геннадия Айги.
— А у нас с месье Бальмером свой проект, — встревает Бико. — Он будет писать тексты, которые можно перемешивать. Перетаскиваешь куски с места на место, и появляется совсем другой смысл. Но это трудное дело, потому что я не хочу просто тасовать строчки по горизонтали, как в тестах «Китайский портрет».[33]Лучше бы по диагонали. Месье Бальмер на меня ругается и тянет резину, но я не обижаюсь, потому что потом все равно выйдет клево, он сочинит целую эпопею, такую грустную, что мы все обрыдаемся, пока будем ее читать.
{28}
Адель счастлива наконец встать с дивана.
— У меня все кости ломит и голова гудит. Я заслужила бокал вина.
— Моргон подойдет?
— А он достаточно моргонистый?
— Пусть попробует оказаться не. Прошу к столу!
Они проголодались, и еда — единственное, что может заставить их ненадолго замолчать. Когда я приношу картошку фри, они на радостях аплодируют, затем в благоговейной тишине снимают пробу. Она горячая, хрустящая снаружи и мягкая внутри, хотя не такая, к какой они привыкли, — строго откалиброванной по размеру и приготовленной из замороженного пюре. Ну как, ничего? Даже вкусно? Правда вкусно? Объедение! Уф, стало быть, я выдержал экзамен. Но меня ждет безмолвный поединок с Бико. Он смотрит на меня, я — на него. Решится или нет? Он еще стесняется. Наконец кивает. Я киваю в ответ:
