Книга Единственная сверхдержава - Анатолий Уткин

В-четвертых, на геополитическом горизонте не видно непосредственной угрозы уникальному положению США. В теории существуют три пути «низвержения» гегемонии: возникновение контрбаланса в лице коалиции конкурирующих государств; региональная интеграция; резкий рост мощи одного из противостоящих центров. Но на ближайшее будущее чрезвычайно малореалистично предположить, что хотя бы один из этих способов обретет черты актуальности. Рассмотрим эти угрозы однополярному миру.

1. Создание противостоящей доминирующему центру коалиции — довольно сложный процесс. Сплотить коалицию, способную сконцентрировать силовые возможности, равные, как минимум, 50% мощи гегемона, весьма непросто. Исторически союзы консолидируют совокупную мощь за счет отказа от части собственных суверенных прав, а это всегда болезненно и на ближайшие годы малоактуально. «История международных отношений показывает, как сложно координировать союзы, направленные против гегемонии. Государства склонны к сохранению свободы своего поведения, к распоряжения своими ресурсами... Государства боятся быть покинутыми своими партнерами, боятся быть вовлеченными в конфликт своими партнерами... Государства неэффективны в слиянии своих сил и это более всего сохраняет однополюсную систему»[160].

Все прежние коалиции — против Франции в XVII—XVIII вв., против Германии в XX в. и др.— создавались против очевидной угрозы соседям, в условиях локальной ограниченности этой угрозы, путем нахождения обеспокоенных соседей, расположенных в уязвимой близости к нарушающей баланс державе. Гораздо труднее создать союз против омываемых (и охраняемых) океанами Соединенных Штатов, отдаленных, имеющих военные анклавы повсюду в мире и мощных союзников. США готовы расколоть любую складывающуюся коалицию, они всегда постараются поддержать противостоящие складывающемуся союзу страны (как, скажем, они поддержали КНР против СССР в годы холодной войны).

2. Противостояние Соединенным Штатам могло бы осуществиться на основе сближения конкурентов в экономической и, особенно, в военной сфере в случае подлинной интеграции Европы, Центральной Евразии или сближения двух восточноазиатских гигантов — трех регионов, где интеграционный процесс наиболее многообещающ (ЕС), либо имеет шанс для своего воплощения в реальность (наследие России), либо его можно представить умозрительно (сближение Китая с Японией). Но на пути этого превращения стоят труднопреодолимые национальные эгоизмы. Представить себе отказ Франции и Британии от собственного владения ядерным арсеналом и предоставление ими доли контроля над ним Германии — весьма трудно. Еще более трудно представить себе восстановление центральноевразийского полюса. «Россия продолжает падение. Государства не поднимаются быстро после такого падения, которое случилось с Россией. Для восстановления статуса международного полюса притяжения России понадобится еще одно поколение — даже если ей повезет. Для быстрого создания азиатского полюса необходимо слияние возможностей Японии и Китая. Как и в случае с Европой и Центральной Евразией, очень многое должно случиться, чтобы Токио и Пекин оказались готовыми поделиться суверенитетом друг с другом»[161]. Итак, представить себе быстрое создание центров-противовесов ныне весьма сложно.

3. Возвышение над соседями Германии, России, Китая и Японии так или иначе тоже означало бы собирание сил Европы, Центральной Евразии или Восточной Азии. Но прежде всего это означало бы контролирующее возвышение главенствующей в своем регионе державы. Выше мы уже касались сложностей на пути возвышения каждого из этих претендентов, если они поставят цель ограничить всевластие США. Напомним еще раз, что Япония остановила свой экономический быстрый бег довольно неожиданно в 1990 г. Германия окружена настороженными соседями, а на ее территории базируется американский воинский контингент — все это препятствует неожиданному броску.

Китаю еще предстоит осуществить огромный военный и экономический рост и реализовать качественное возвышение преодолевая огромные трудности и множество барьеров. Речь идет как минимум о трех десятилетиях. Многие специалисты разделяют мнение Зб. Бжезинского: «Нет никакой уверенности в том, что взрывной рост Китая продержится в следующие два десятилетия. Продолжение современного темпа развития потребовало бы невероятно благоприятного стечения обстоятельств — успешного политического руководства, политического спокойствия, социальной дисциплины, высокого уровня сбережений, обильных зарубежных инвестиций и региональной стабильности. Долгосрочное наличие всех этих компонентов маловероятно»[162]. Следует учитывать при этом, что и США не будут стоять на месте.

Таким образом, уникальное стечение обстоятельств налицо. Как пишет современный американский историк Э. Басевич, господство диктуют слишком соблазнительные условия. «Соединенные Штаты должны будут принять на себя суровое бремя имперского правления, что скажется не только на нашем благосостоянии, но и на нашей идентичности. Даже отрицая то, что это было нашей целью, Америка станет Римом»[163].

В целом именно эта своеобразная нейтрализация противодействующих сил позволяет утверждать, что мир ближайших десятилетий дает США особые возможности. В будущем от дипломатического мастерства Вашингтона и его союзников будет зависеть многое, но на настоящее время ограничимся констатацией того, что большинство исследователей в США убеждены, что геополитическое окружение позволяет Америке надеяться на долгий период главенства в XXI веке[164].