— Мэнди? А, привет. Ты уже вернулась?
— Да, только что. Эйлин сказала мне, что ты уехал. Я ничего не знала.
— Она тебе все сказала? А, ну хорошо. Я хотел тебе написать, каждый день собирался, но все как-то не получалось. Ты же знаешь, я не большой любитель писать письма, и вообще… все как-то так завертелось. — Он немного замялся. — Когда мы увидимся, Мэнди?
— А ты хочешь меня увидеть? — Она сама удивилась издевке в своем голосе.
— О боже… ну не станешь же ты злиться из-за того, что я живу здесь? Ты же знаешь, зачем мне это нужно. И потом, ты сама оставила меня одного на ферме со своими друзьями, а что мне оставалось делать? Я решил, что тебе на меня наплевать.
— Робин, ты прекрасно знаешь, что это неправда. Я тебе обо всем написала…
— Ну хорошо, не будем пререкаться по телефону, — перебил он. — Давай встретимся завтра в деревне, часов в одиннадцать утра. Там есть кафе, и мы сможем обо всем спокойно поговорить наедине. Идет?
— Хорошо, Робин, — согласилась Мэнди.
Было ясно, что говорить больше не о чем.
Она осторожно положила трубку и молча стояла у столика. Вся тревога этой долгой недели словно превратилась в огромную зловещую тучу, которая целиком поглотила ее.
Глава 5
Мэнди сидела у окна в кафе «Медный чайник». Она ждала уже около получаса. Болтер лежала под столом, положив голову на лапы, и время от времени зорко посматривала на хозяйку, как будто боясь, что ее обожаемая спутница снова куда-нибудь исчезнет. Мэнди был виден гараж рядом с перекрестком. Робин должен был прийти с той стороны — если он вообще придет.
Она увидела его, когда он вышел из-за угла и широкими шагами направился к кафе, и, несмотря на все намерения быть спокойной, сердце Мэнди часто заколотилось у нее в груди. Робин был в светлых брюках и бледно-голубом свитере. Солнце золотило его светло-русые волосы.
Он весело помахал рукой, увидев Мэнди. Но когда он уселся за столик, ей показалось, что лицо у него измученное и напряженное.
— Привет, Мэнди. Извини, что опоздал. Здесь уютно, ты не находишь? И никого больше нет.
Когда официантка принесла им кофе и пирожные, Робин откинулся на стуле и по-мальчишески улыбнулся:
— Ну хорошо, признаюсь, я был не прав, в очередной раз. И молю о прощении на коленях. Дорогая, прости меня и не пытайся смотреть на меня так сурово. Тебе это не идет. Ну правда, правда, я хотел написать, честное слово.
Но Мэнди скрепя сердце не ответила на его очаровательную улыбку.
— Дело не только в этом, Робин. Почему ты уехал с фермы Эйлин, даже не предупредив меня? Я выглядела перед ней дурой… Я даже не знала, где ты, пока не вернулась из города.
Он застонал и взъерошил пальцами волосы:
— Какой я негодяй! Но как только ты уехала, киска, знаешь, атмосфера стала такой напряженной. Твоя рыжая подружка очень гостеприимная, и все такое, но я представить себе не мог, что она считает меня подонком и недостойным тебя. А тут как раз Рандты пригласили меня пожить у них и повозить Вирджинию по окрестностям, и я просто не мог не ухватиться за их предложение. И должен тебе сказать, Эйлин не очень-то расстроилась, когда узнала, что я уезжаю.
Мэнди почувствовала, что слегка краснеет.
— Ты придумываешь.
Но про себя она подумала, что в его словах есть доля истины. Вполне естественно — когда Робин почувствовал, что Эйлин его недолюбливает, он просто воспользовался возможностью уехать с фермы. И Мэнди снова засомневалась — а может, она несправедлива к нему?
Робин покачал головой, улыбнулся и слегка прищурился от яркого солнца, проникавшего сквозь большие окна кафе. Вся ее прежняя нежность к нему переполнила сердце Мэнди; ей отчаянно захотелось протянуть руку, дотронуться до рукава его свитера. Но нельзя… нет, сейчас нельзя.
— Но, Робин… ты же вернешься на ферму, раз я приехала?
Он виновато пожал плечами:
— Честно говоря, я бы с удовольствием. Ужас как надоело таскаться за Вирджинией по всем этим холмам и старинным ратушам. Но боюсь, в данный момент у меня нет выбора. Папаша Рандт более-менее пообещал мне роль побольше в его следующем фильме, если у меня хорошо получится моя первая роль. А после этого я уже смогу ставить свои условия. Но пока это дело не выгорит, я просто не могу себе позволить ссориться с Рандтами. Знаешь, так забавно: принято считать, что американцы гораздо непосредственнее и раскованнее в общении и знакомствах по сравнению с нами, а вот и нет. Боюсь, мои акции сильно упадут, если я сейчас возьму и уеду от них. Они, судя по всему, приняли меня в семью в качестве «гида» Вирджинии, как она это называет.
— Но… — Мэнди озадаченно нахмурилась. — Странно, что они себя так ведут. Они ведь, я надеюсь, знают… ну, про нас?
Он бросил на нее удивленный и оскорбленный взгляд:
— Мэнди, да за кого ты меня принимаешь? Ну конечно они в курсе. Поэтому они меня и пригласили к себе, когда узнали, что ты уехала в Лондон и я остался не у дел. Я им скажу, что ты вернулась, но сейчас не сможешь уделять мне много времени, потому что будешь занята с мальчиком-калекой, которого привезла из города. Ты ведь его привезла, да? Ты мне писала, что постараешься это устроить.
— Да, — ответила она. — Я привезла Пипа.
Она помолчала. В ней все восставало против отвратительных хитростей и уловок Робина. Словно прочитав ее мысли, он протянул через стол руку и сжал ее ладонь:
— Ну, девочка моя, не будь такой маленькой пуританкой. В наше время приходится шевелить мозгами, чтобы пробиться. Ты должна меня поддержать. Это ведь все ради нашего с тобой будущего. Ты же хочешь, чтобы у меня все получилось, правда?
Когда он так смотрел на нее, Мэнди казалось, что она его подводит.
— Да, конечно, я хочу, чтобы у тебя все получилось, дорогой. Но… все это так туманно. Дело в том, что у меня в запасе осталось не так много денег, а работу я бросила. Если бы ты более определенно посвятил меня в свои планы…
Робин перебил ее:
— Мэнди, Мэнди! Как ты любишь все планировать! В мире кино нельзя строить никаких планов. Просто ищешь, где можешь, и ждешь, когда тебе улыбнется удача. И потом, радость моя, — нежно напомнил он, — я ведь не просил тебя бросать работу у Марсденов, согласись? Допила кофе? Тогда пойдем пройдемся.
Они свернули с главной дороги и пошли по узкой тропинке. Высокие старые березы образовывали над ними шатер, где соседствовали свет и тень. Болтер тащилась за ними, тяжело дыша от жары. Внезапно Робин остановился и развернул Мэнди к себе:
— Ну что, ты все еще сердишься, дорогая? В такое чудесное утро?
Он обнял ее и притянул к себе, но впервые в жизни ей не хотелось отвечать на его поцелуи. Наконец Робин отпустил ее:
