– Если ты не залезешь в дом, это сделаю я. Но уж тогда насчет оплаты можешь не заикаться. Похоже, я только зря время потратил, понадеявшись на это цыплячье дерьмо, которое у тебя вместо мозгов.
– Ну уж нет, денежки так или иначе платить придется. Они уже все равно что мои, – искренне возмутился Эдди.
– Держи карман шире.
Дэлтон стоял, упираясь обеими руками в края унитаза, его просто выворачивало наизнанку. Потом он прополоскал горло, но легче не стало. Кое-как собравшись с силами, он распрямился, дотащился до раковины умывальника, ополоснул лицо холодной водой, почистил зубы и только потом осмелился взглянуть в зеркало.
Глаза у него запали так глубоко, что их почти не было видно. Кожа… н-да, она больше не выглядела загорелой и здоровой. Она казалась землистой и рыхлой, как будто он провел взаперти не одну неделю.
«Вид у тебя, как у мешка с гнилой капустой», – сказал он самому себе. Затем он направился в свой временный кабинет в клубе, взял ключи от машины и поехал к Эдди – послушать, какие у сыщика новости.
Дорогой он снова и снова перебирал в памяти последние события. Надо было взять себя в руки и начать мыслить логически.
Прошло уже несколько суток с тех пор, как он глубокой ночью тайно проник в дом умершего доктора и перерыл в кабинете все папки с документацией. В конце концов он обнаружил папку со своим донорским номером и именем реципиентки. Ему еще здорово повезло: риск был нешуточный.
Когда он заявил Эдди, что сам заберется в дом, – это вырвалось у него непроизвольно. Однако, хорошенько рассмотрев эту идею со всех сторон, он пришел к выводу, что другого выхода, кроме этого, у него нет. Хотя, конечно, ему было страшно. Очень страшно.
Он не мог поверить, что докатился до заурядной кражи со взломом. Теперь он, конечно, жалел, что из-за отчаянной нужды в деньгах был вынужден связаться с банком спермы. Лучше бы его тогда спустили с лестницы.
Но теперь ничего уже не переиграешь. Что было, то было. Минуло – да не совсем.
Прошлое вцепилось в него мертвой хваткой, да так, что все будущее оказалось под угрозой.
Черт побери, сейчас ему нельзя раскисать. Это бизнес – не больше и не меньше. Если он в конце концов найдет ребенка, совершенно не обязательно припутывать сюда эмоции. Все эти привязанности – духовные или физические – не для него. Держаться в стороне от всяких сантиментов – вот единственно приемлемая для него позиция в жизни.
Слишком много раз случалось так, что именно любимые им люди наносили ему самые жестокие удары. Он пытался любить отца, пытался любить брата. Оба отвергли его любовь, пренебрегли ею и пренебрегли им самим. Нет, любовь – удел слабого, а он не слабак. Он давно выработал эту философию и не видел оснований отказываться от нее теперь. Действительно, он не мог вообразить себя влюбленным и не собирался считаться с чьими-то чувствами, кроме своих собственных.
А тут вдруг ему открылось, что не такой он толстокожий тип, каким себя считал. Впечатления той ночи, когда он, одетый в черное, тайком пробирался в дом, имея при себе карманный фонарик и небольшую сумку с инструментами, потрясли его до глубины души. Удивительно, что ему все это удалось, особенно если вспомнить, какой жуткий был момент, когда он снимал ставень, а потом отжимал оконную раму. Он был в поту с ног до головы.
Только когда он оказался внутри, у него слегка унялась дрожь в коленях. Папки с историями болезни, хранящиеся в крошечном кабинете, содержались в образцовом порядке. Чтобы найти нужную, ему понадобилось всего полчаса. Он прижал ее к груди и дал деру.
Оттуда Дэлтон прямиком двинул к Эдди, разбудил его, передал добытую папку и заявил, что, если Эдди хочет искупить свою вину, пусть выяснит все, что можно, о женщине, которая выносила дитя Дэлтона.
И вот теперь, спустя несколько дней после того визита к детективу, Дэлтон поднял глаза и увидел, что Эдди входит к нему в кабинет.
– Ты почти вовремя, – отметил Дэлтон.
– Ну и ну! У тебя вид, как…
– Как у мешка с гнилой капустой, – досказал за него Дэлтон. – Сам знаю.
– И что же на тебя так повлияло? Неужели то, что ты подался во взломщики?
– А что, душеспасительные беседы входят в обязанности сыщика?
Эдди поднял брови.
– Ладно, перехожу сразу к делу.
– Прекрасно. Так что ты разведал?
– Кое-что такое, что наверняка скрасит для тебя сегодняшний день. Лия Фрейзер живет в Галфпорте.
– Ты что, шутишь? – У Дэлтона даже сел голос, он почти шептал. – Прямо тут, по соседству?
– А что ты удивляешься?
– Я не удивляюсь, только почему-то от этой новости у меня ум за разум зашел.
– По-моему, все очень логично. Если врач жил поблизости, то и пациентка должна оказаться недалеко. И мы уже знаем, что практически любой терапевт в любом захудалом городишке может выполнить эту процедуру.
– Тогда почему, по-твоему, она ездила в Геттисберг, вместо того чтобы провернуть все это дело в Галфпорте, где она живет?
Эдди пожал плечами:
– Вероятно, ей было нежелательно, чтобы кто-нибудь узнал про ее затею. Ты же знаешь, что такое бабьи пересуды.
– Да, пожалуй. Но ее резоны значения не имеют. Ничто не имеет значения, кроме того, что мы нашли ее.
На Дэлтона вдруг накатило неистовое желание воззвать к небесам. Судьба – второй раз в жизни – одарила его улыбкой. Однако он сдержался и спокойно предложил:
– Рассказывай остальное.
– Можно и остальное.
Эдди плюхнулся на стул перед столом и раскрыл папку. Но читать он начал не сразу. Прежде он выудил из кармана очки и водрузил их на переносицу.
Дэлтон барабанил пальцами по столу.
– Она замужем за Руфусом Фрейзером, который тяжело болен и находится в клинике для хроников.
– Дальше.
– Она – дипломированный архитектор и дизайнер по интерьерам. Недавно оставила работу в крупной фирме, чтобы основать собственное дело.
– Эту информацию трудно было получить?
– Не очень. Но есть еще кое-какие факты, и довольно скверные.
– Что ты имеешь в виду?
– Она вляпалась в неприятную историю. Она причастна к делу о краже в доме, где проводила работы. Но пока что ее не арестовали.
Дэлтон присвистнул:
– Ну и ну!
– К тому же она вообще в жутком положении. Она нуждается в деньгах, именно поэтому для страховой компании она – подозреваемое лицо номер один.
Дэлтон откинулся на спинку стула, сцепив пальцы на затылке.
– Ладно, ты произвел на меня впечатление. Будем считать это компенсацией за то, что тогда ты не пошел на взлом докторского дома.
