— Так, — ответила Ева, чувствуя, как испаряется ощущение близости, которое они в какой-то миг испытывали в Бруклендсе.
— Тогда я, пользуясь вашим присутствием, поздравляю вас. — Мэтью нагнулся, подхватил ботинки и пошел прочь. — Простите, сэр, меня ждут дети.
Маркус спешился. Он смотрел на Еву молча, но вся его фигура, блеск глаз, твердо сжатые губы выдавали его недовольство. Что привело его в такое негодование, Еве было непонятно. Она вздохнула. Как жаль, что отец не завещал половину шахты «Этвуд» человеку простому, сговорчивому, вроде Мэтью, например. Насколько легче было бы ей принять решение.
Она со вздохом поднялась.
— Не ожидала увидеть вас здесь, Маркус. Вы, полагаю, слишком заняты, чтобы разъезжать со светскими визитами.
— Меня потянуло взглянуть на мою невесту.
— Польщена. Но как вы узнали, где я?
— Заехал к Паркинсонам в надежде застать вас там. Мать Эммы сказала, где вас найти. Вы ничего не желаете сказать в свое оправдание?
— Нет. Мне не в чем оправдываться. Ваш гнев и упреки мне не страшны. Я вас не боюсь.
Маркус в душе вскипел, но постарался не подать виду.
— Меньше всего я хочу, чтобы вы меня боялись, но жду от вас объяснений. Сцена, которую я наблюдал, говорит о том, что вы ведете себя неприлично.
— Не будьте смешным! — возмущенно вскричала Ева. — Мы с Мэтью знаем друг друга с детских лет.
— Дети имеют ту особенность, что они вырастают. Вы не хуже меня знаете, какие мысли приходят в голову Мэтью, когда он с вами наедине, а вы к тому же не вполне одеты.
— Да вы, Маркус Фицалан, уже сейчас ведете себя как ревнивый муж. Я разулась, но лишь для того, чтобы играть с детьми в воде.
Вы же судите обо всех по собственной мерке. Уверена, Мэтью и в голову не могло прийти то, на что вы намекаете, да к тому же ему нравится Эмма, а не я. Или вас раздражают люди, которые умеют веселиться?
— Нисколько. Веселиться я люблю не меньше других, но мне не нравится, что моя будущая жена делает из себя посмешище.
— Ну, знаете! — взорвалась Ева. — Называть меня посмешищем за то, что я играла с детьми! Может быть, вам и дети не нравятся?
— Детей я очень люблю и намерен в ближайшем будущем битком набить ими детскую в Бруклендсе.
— А вы не считаете нужным сначала посоветоваться со мной?
— Непременно посоветуюсь. Когда для этого настанет время. Ваше сегодняшнее поведение выходит за рамки приличий, но я надеюсь, что после нашего бракосочетания вы будете вести себя в обществе как подобает моей супруге. И заниматься не чужими детьми, а собственными.
Нет, это уже слишком! Что он себе позволяет?
— А меня с детства приучили думать, что к дамам следует относиться вежливо и уважительно.
— Если дама ведет себя так, как пристало даме, — зло сказал Маркус.
Ева покраснела и с вызовом взглянула на него.
— Слышать этого не желаю. Да как вы смеете так со мной разговаривать?
— Смею, после того как видел мою будущую жену, которая развлекалась в кустах с юнцом.
— Мы не развлекались в кустах, и Мэтью отнюдь не юнец. Он серьезный взрослый мужчина, мой родственник и любимец моего отца. А что я делаю, вас не касается! — воскликнула она.
Они смотрели друг на друга с яростью.
— Ошибаетесь, мадам, еще как касается! Я не желаю быть свидетелем того, как моя жена дает другому то, в чем мне отказывает.
— Да я пока что не ваша жена, Маркус, и не стану ею, если вы будете продолжать в том же духе. Вы же обещали не трогать меня, пока я сама этого не захочу. Так быстро передумали?
Маркус на какой-то миг растерялся.
— Я всегда держу свое слово. Но не можете же вы отказывать мне до бесконечности. Терпение — не главная моя добродетель, а воздержание для меня тяжкое наказание. Не могу же я воздерживаться вечно.
Ева театрально рассмеялась.
— Тогда не теряйте времени, ожидая меня.
— Я буду ждать, но зарубите себе на носу, что никаких легких флиртов за моей спиной я не потерплю. Если вы полагаете, что сможете завести роман, значит, вы меня просто не знаете.
— И не хочу знать, если вы позволяете себе говорить со мной таким тоном, — вспыхнула Ева.
— Какая дерзость! — возмутился Маркус. Ева сменила тактику и вкрадчиво спросила:
— Скажите-ка, Маркус, то, что вы сейчас сказали, относится и к вам?
— Что вы имеете в виду?
— Анджелу Стефенсон, — холодно процедила она сквозь зубы.
Маркус откинул голову и расхохотался.
— Анджела, — еле выговорил он сквозь смех. — Она просто знакомая, да и то лишь потому, что наши матери близкие подруги. — Внезапно он прищурился. — Да вы никак ревнуете?
— Не больше, чем вы к Мэтью.
— Только потому, что застал его в непристойной ситуации. Но Анджела, поверьте, моя знакомая, и не более того.
— У меня сложилось иное впечатление, и у Анджелы, судя по ее поведению, по-видимому, тоже.
Маркус, сощурившись, задумался, стараясь припомнить все, что происходило в его саду.
— Я вышел в сад, разыскивая вас, и, не найдя, огорчился. И тут увидел Анджелу, сидящую на краю фонтана. Вот и все. Но меня поражает, как вы можете обвинять меня в том, что я за вами подглядываю, когда сами этим грешите? Если же вы увидели нас случайно, то должны были бы дать о себе знать.
— Не в моих правилах нарушать столь интимное свидание. — Разговор об Анджеле совсем расстроил ее. — В конце концов ничто не заставляет меня выходить за вас замуж, — вскипела она, потеряв самообладание.
— Еще как заставляет! — прорычал, снова разозлившись, Маркус. — Не выйдете — шахта «Этвуд» уплывет из ваших рук. Я нужен вам не меньше, чем вы мне, и вам это прекрасно известно. А сейчас обувайтесь и представьте меня вашим друзьям. Чем раньше этот щенок поймет, что вы так или иначе будете моей женой, тем лучше.
— Иными словами, вы ставите на мне печать, как на своей собственности?
— Если вам угодно выразиться так, то извольте.
— В таком случае буду вам весьма благодарна, если вы измените выражение лица.
Маркус взглянул на нее вопросительно.
— Иначе вы перепугаете детей, — язвительно пояснила Ева, откинула волосы со лба, подхватила свои туфли с чулками и решительно зашагала вперед, не обращая внимания на то, следует он за ней или нет.
Маркус схватил повод лошади и, усмехнувшись, пошел за Евой, с восхищением глядя ей в спину. Сомнений не было, впереди его ждет немало подобных стычек.
