Со дня приезда Мартина заметила сильное сходство между двумя англичанами, которые наблюдали за ее проделками с нескрываемым пылом. Однако именно пенис Колина подтвердил ее догадки. Не могли двое мужчин быть наделены теми же сверлами, если их не связывает близкое кровное родство. Как это прежде случалось со многими, Мартина ошиблась, сделав вывод, что сэр Джейсон и Колин в самом деле являются братьями.
Не успели пальцы танцовщицы обвить пенис Колина, как тот прислонился к стене. Не моргая, он наблюдал, как стержень исчез во рту Мартины, а его стоны устремились к ушам женщины, спящей в соседней комнате. Селия уже давно не доставляла ему удовольствие подобным образом; его кузен положил конец всем наслаждениям с того дня, как парочку беглецов вернули из Марселя. Колин чуть было не отнял у Мартины свой инструмент, и от сознания вины за то, что он делает, его член обмяк. Но почему ему не предаться наслаждениям со жгучей танцовщицей? В конце концов, его возлюбленная проделывала это такими способами, о которых он бы постеснялся говорить. Разве он не имеет права отведать уникальные прелести так же, как это делала Селия?
Перестав бичевать себя, Колин снова почувствовал, как его член вырастает в твердую колонну во рту Мартины, которая всего несколько часов назад жадно поглощала волшебный напиток из источника между бедер Селии. Ее узкая щель и в самом деле одарила француженку щедротами, достойными пениса, совершающего бурное извержение. Да, Колин будет вытворять с танцовщицей все, невольным свидетелем чего он стал, и даже больше.
Мартина пригласила гостя в свой рот, жалея, что не может одновременно оказать гостеприимство обоим экземплярам Хардвиков, ибо вкус этого оказался таким приятным, что заставил ее изнывать по аромату выдающегося близнеца. Какое редкое удовольствие наслаждаться пенисом, не обремененным отодвигающейся плотью, какая обычно встречается у короны. Поэтому неудивительно, что у нее возникло желание заполнить свой рот не одним, а двумя такими восхитительными инструментами. Если бы представился случай, Мартина пригласила бы Хардвиков отведать ее и спереди, и сзади одновременно — и в довершение этого балета преподнесла бы затвердевший кусок своего клитора языку маленькой мадемуазели. Она заставила бы наивную женщину сосать его так, как это делают с членом мужчины, поставив ее таким образом, чтобы она могла насладиться ложбинами между ее бедрами. Какое блаженство совершить подобное па-де-катр, если бы только у нее хватило дерзости высказать хозяину дома свои желания! Пошел бы сэр Джейсон ей навстречу?
Мартина облизывала член Колина, начиная от капающего тоненького отверстия и кончая корнем, после чего втянула в рот расположенную там упругую мошонку. Оральное использование этого уникального мужского сооружения было ей в новинку, и она получила удовольствие от дрожи в яичках Колина. Эта дрожь так не походила на привычные ей более неуловимые вибрации — трудно уловимое подрагивание женской промежности, заднего прохода или выразительная вибрация полностью набухшего клитора. Однако исполнительница канкана получала удовольствие, когда познавала новые ощущения и ароматы. Она сосала этот тонкий мешочек плоти и чувствовала перемещение, когда железы пытались приспособиться к контурам нового пространства.
Пальцами, все еще хранившими запах Селии, Мартина растирала набухшую шишку, нацеленную острием в сторону потолка; из уст ее владельца вырывались стоны, свидетельствующие о его одобрении. Осмелев, она сжала пульсирующую сферу еще сильнее и столь же сильно стиснула мешочек, заполнивший ей рот. Не успела она настроиться на устойчивый ритм между рукой и ртом, как почувствовала пульсацию языком и внутренней стороной щек. И как раз в это мгновение выстрелил гейзер густой жидкости. Мартина отпустила напрягшуюся мошонку и поспешила поймать ртом кипящий поток, пока тот не пропал напрасно. Колин опустился на пол, и все следы его прежнего чувства вины исчезли во рту танцовщицы.
Однако сегодня месть Колина не ограничится подобными усладами. Как бы Колин ни старался, он не мог вытравить из памяти вид дразнящего мандарина между ягодицами француженки, которые так широко раздвинули руки его когда-то непорочной возлюбленной. Не имело значения, считал ли его кузен уместным преодолеть это гофрированное отверстие; Колин поклялся стереть любой след вторжения сэра Джейсона, даже если пришлось бы вдвойне расширить манящую скважину. Однако он сначала намеревался позволить своему языку совершить путешествие по экзотическому ландшафту, как это много раз делал язык Селии. Действительно, она засовывала язык так глубоко в задние ворота танцовщицы, что казалось, будто ей больше не удастся вытащить его оттуда. Колин подозревал, что такое рвение не мог породить простой страх наказания в случае неповиновения развратным желаниям сэра Джейсона. К этому времени стало очевидно, что женские прелести возбуждали у Селии голод, который не утолишь потреблением лишь одного мандарина.
Прежде чем над горизонтом Прованса забрезжил рассвет, Колин успел интимно познать прославленный фрукт исполнительницы канкана. Талантливая Мартина предложила гостю особый показ своего популярного сокровища, ибо знала, что месье пришел не только посмотреть, но и испытать. Используя кровать в качестве сцены, Мартина изогнула спину назад, сосредотачивая вес тела на плечах, как она делала во время выступления в салоне на первом этаже перед трио, один участник которого смазал мигающий глаз ее зада слюной, чтобы подготовить его к визиту члена хозяина дома. Как покраснела работавшая языком мадемуазель, щеки которой стали столь же розовыми и привлекательными, как и ее клитор. Мартину нельзя было провести; ей стоило взглянуть на женщину, чтобы узнать, готова ли она к приему. Как и сэр Джейсон, она обладала изощренным навыком читать трепет этого прибора, служившего мерилом женского удовольствия.
Не успела танцовщица преподнести тело удобным для младшего Хардвика способом, как тот бросился к разверзшейся щели ее ягодиц, причем его язык по-волчьи высунулся, чтобы коснуться оранжевого входа между ними. По какой-то причине ему показалось, что он будет делать это не столь охотно — может быть, даже испытает отвращение к своим стремлениям, поскольку анус принадлежал не его изящной возлюбленной, а чужой женщине. К его удивлению, реакция получилась совершенно противоположной. Он чувствовал лишь необузданное сладострастие, когда подмигивающее отверстие заманило его язык, суля массу удовольствий. Колин надеялся, что непостоянная женщина, которой он хотел отомстить, войдет в эту комнату и обнаружит — ее возлюбленный засунул покрытый слюной язык в задницу другой женщине (раньше он совершал такое развратное действо только с робкими маленькими губками Селии). Намерения Мартины тоже были далеки от робости. Ее мандарин схватил пришедший в гости язык с удивительной силой, которую породили бесчисленные встречи с членами, пальцами и, разумеется, языками. Да и исполнительница канкана не скрывала, что предпочитает последний отросток, а тот, что, сейчас вторгся через ободок ее заднего отверстия, не разочаровал ее.
Раскрасневшись от волнения и немалого конфуза, Колин отдавался этому знойному соблазну, все время проклиная своего кузена, действия которого в конце концов и стали причиной того, что он загнал язык в заднее отверстие незнакомой женщины. Спустя несколько мгновений после того, как одни мускулы впервые обласкали другие, он невольно начал сравнивать опытный экземпляр, с которым сейчас имел дело, с тем, который стал ему знаком в результате нежной интимности — он сравнивал ароматы, поверхности, температуру и вкус. Честно говоря, оба очень приходились по вкусу языку, хотя по-разному. Ибо стало известно, что исполнительское искусство Мартины не сводилось лишь к тому, чтобы повыше задрать ноги.
