Екатерина всегда думала, что так эти слова произносят исключительно сатирики и юмористы с эстрады для потехи честного народа, но оказалось, что не они одни. А неутомимые подростки, дикари-охотники уже в силу своего возраста, всегда готовые загнать зверя, сцепиться с врагом-взрослым, ввязаться в драку ради драки, не важно из-за чего, обходили его «десятой дорогой» (еще одно из любимых бабушкиных выражений), возможно, отчасти из-за Галки, которая была душой дворового общества, той самой девчонкой, с которой хорошим девочкам не разрешают водиться.
Этому типу посчастливилось найти единственную женщину, которая, связав с ним свою жизнь, не считала себя обездоленной. Его полуграмотные, дремучие лекции на темы падения нравов она выслушивала молча, занимаясь своим делом — шитьем или вязанием, иногда кивая в знак согласия. Вернее, она просто не слышала мужа, как всегда, думая неизвестно о чем. А кивала она вовсе не потому, что была согласна с ним, а Бог ее знает, почему, может, петли считала. Большего от нее и не требовалось! Галка, в свою очередь, также пропускала мимо ушей наставления отца. Да и виделись они не часто — графики их деятельности не совпадали. «Честь и совесть» работал по сменам, а у Галки всегда находился повод сбежать в случае нужды, ссылаясь на дополнительные занятия. К чести Семена Гавриловича, образование было для него чем-то вроде священной коровы, и слова «дополнительные занятия» действовали безотказно, не вызывая никаких вопросов, а только умиленное «Учись, детка!». Как многие идеалисты, абсолютно не знающие человеческой натуры, он верил тому, что видел, и обмануть его было парой пустяков.
И надо же было такому случиться именно с Галкой! «Папа меня убьет!» — рыдала она, умоляя Татьяну Николаевну «устроить ее на аборт».
Последовали долгие уговоры не спешить и подумать, ведь ничего страшного не произошло, сейчас не Средние века, операция эта опасна не только для здоровья, но и из-за возможного бесплодия в будущем. «Ты же любишь детей?» — спрашивала Татьяна Николаевна. Обалдевшая от слез Галка, которая уже и сама не знала, чего хочет, неуверенно кивала, что любит.
Татьяна Николаевна спустилась на второй этаж в Галкину квартиру на переговоры. Известие вывело тетю Настю из транса и, кажется, обрадовало. Она сказала, что ребенка они, конечно, оставят и она сию минуту начинает вязать ему приданое. На вопрос о возможной реакции мужа она сказала: «Ну что вы, какой скандал? Сеня обожает Галочку, он будет рад!» Самым удивительным было то, что она не ошиблась. Семен Гаврилович, конечно, пошумел для вида, но быстро успокоился и вошел в роль будущего деда, заставляя Галку есть побольше фруктов, так как мальчику нужны витамины. Он был уверен, что у него будет внук и наследник, мужчина, которого он будет учить житейским премудростям, брать с собой на рыбалку и обсуждать всякие мужские дела.
В положенное время Галка родила мальчика Павлика. Татьяна Николаевна стала его крестной, кто ж еще? Екатерина помнит, как Галка впервые вышла с Павликом во двор. Мальчик спал в коляске, а Галка, важная, похорошевшая, подробно рассказывала, как прошли роды, сколько Павлик весил, сколько набрал сейчас, как он ест, спит и какой он умный — уже узнает деда! Как увидит — сразу в рев!
Удивительно, что Галка и Екатерина подружились, такие разные, с таким разным житейским опытом, одна — опытная и разбитная, другая — несмелая и «домашняя». Старая затрепанная поговорка о сходящихся противоположностях опять подтвердила свою истинность. Но с другой стороны, с кем же еще Галке было дружить? С девочками ей всегда было неинтересно, «бабские» разговоры ее не привлекали в силу того, что женственностью, которую девочки осознают лет с десяти, она не обладала. Парадоксально, что эта история приключилась именно с ней, а не с девочкой, полностью осознавшей свою женскую притягательность для мальчиков. Но что случилось, то случилось! А после родов интерес ко всем друзьям-мальчишкам испарился, и она осталась одна. А тут Катюша, такая наивная и добрая! Это была не дружба, а наваждение. Они не могли дня прожить друг без друга и жили практически на два дома — то у Галки, когда Семен Гаврилович был на работе, то у Екатерины, когда он был дома.
В отличие от Екатерины у Галки был замечательный неунывающий характер. Она твердо стояла на земле, никогда не жаловалась, ничего ни от кого не ожидала и рассчитывала только на себя. Родив Павлика, она перешла в вечернюю школу, затем выскочила замуж, развелась, закончила радиотехнический техникум, так как имела склонность к точным наукам, снова вышла замуж за мальчика девятнадцати лет с ангельской внешностью по имени Вениамин. Родила близнецов — Лисочку и Славика.
Екатерина тогда училась в институте, и они почти перестали видеться. Но однажды, в критическую для себя минуту, Екатерина разыскала Галку через тетю Настю и примчалась припасть к ее широкой груди.
Галка у себя на радиозаводе получила четырехкомнатную квартиру, и они только переселились. Беспорядок был страшный — всюду узлы, коробки, старые газеты. Беспорядок и бедность.
Галка, толстая, растрепанная, в замызганном халате, обрадовалась подруге. Некрасивое лицо даже похорошело от переполнявших ее чувств.
— Катька, вот не ожидала! Я думала, ты меня совсем забыла! Загордилась! Конечно, я понимаю…
В комнате не было ни стола, ни стульев. Они уселись прямо на постель — старый матрас, стоящий на кирпичах. Галка принесла чашки с чаем.
— Вообще-то можно на кухне, — сказала она, — но там еще хуже!
Удивительно, но она совсем не стеснялась бедлама, царившего у нее в квартире. Лисочка и Славик, ласково-бесцеремонные, хорошенькие, в Вениамина, чумазые, как цыганчата, набросились на гостью и мигом распотрошили коробку конфет, которую та принесла. Тут же прыгал черный веселый щенок с широкой дельфиньей мордой. Компания подобралась радостная, шумная и нахальная. Появился Павлик, очень серьезный, и вежливо поздоровался. Сказал, что ему нужно в школу, у них дополнительные занятия.
— Знаем мы эти дополнительные занятия! — засмеялась Галка.
— Ну, мама! — сказал с укоризной Павлик, покосившись на гостью, вежливо попрощался и ушел.
— Видала? — спросила Галка. — Самый приличный из всей семьи, не то что эти злыдни. — Она кивнула на злыдней, примеряющих пальто и шляпу Екатерины. Пушистый шарф красовался на шее у собаки. — Хотя и зануда, и в кого он только такой? — добавила она, рассеянно созерцая действо, развернувшееся у нее перед глазами, чем напомнила Екатерине свою мать. — А ты как? — спохватилась Галка. — Выглядишь шикарно, пахнешь — с ума сойти! Французские?
— Французские, отец Эрика подарил.
— Везет же некоторым, а мой свекор меня и знать не хочет, не говоря уже о свекрухе. Хотя, грех жаловаться, помогают и внуков любят, балованные, правда, говорят!
Екатерина почувствовала неловкость. Она со своими дурацкими проблемами и французскими духами была здесь чужая. Она сидела, не зная, что сказать и как, не обидя Галку, подняться и уйти. Они уже давно не дети, у них разные судьбы, и понять друг друга им будет трудно. Паузу прервала Галка, хлопнув Екатерину по спине и сказав:
