Впрочем, Вилли и Билли, избежав неприятностей, вернулись с дозой. Я лениво качался на качелях, потягивая пепси, когда они прибежали за водой, чтобы потом вмазаться на горе. Я прихватил оставшийся у меня пакетик с дозой и присоединился к ним. Там был заныкан весь набор необходимых инструментов. Баяна в худшем состоянии я до сих пор не встречал, им, видимо, кололись чуваки, которых я даже боюсь себе вообразить, чтобы не расстраивать желудок. Но, вот бля буду, без малейшего сомнения я засадил подготовленный продукт в этот гарпун и выпустил его себе в вену. Когда торчишь, наплевать, каким образом наркотик попадает в тебя. Не отрицаю, что я и сам такой. И тут происходит то, с чем я не могу мириться. Вилли просит у меня лимонаду, я передаю ему бутылку, а этот мудак отмочил второразрядный выебон — вытер верх бутылки, прежде чем отпить. Твою мать, чем бы я заразным не болел, он все равно быстрее подхватит через общий баян. Эти лохи хоть раз, ну всего один раз, дали бы себе труд поразмыслить. Они напоминают мне девчонку, с которой я спал на прошлой неделе. Она заснула, даже не вытащив язык у меня изо рта (впрочем, другие части тела тоже далеко не отодвинулись), а на утро стала чмырить меня за то, что я почистил зубы ее несчастной щеткой. Но, знаете, я тоже могу смотреть на вещи их способом. Когда этот ублюдочный урод Вилли вернул мне напиток, я глянул на его слюнявую рожу и выплеснул остатки.
Сегодня вечером мы с Джимми Мэнкоулом едва не угодили в мусорскую. Мы обули несколько знакомых мне тупых чувих из частной школы на десять зеленых, впарив им под видом травы фасовку с семенами укропа, скомунижжёную из маминого ящика со специями. Потом уболтали негра-барыгу скинуть нам два бакса за две шестидолларовые фасовки. У этого чела всегда есть высококачественный товар, и нам повезло выцепить его, поскольку обычно к вечеру он все распродает, а мы успели захватить последние две фасовки уже около девяти часов. Я взял чашку воды в «Дали», Мэнкоул отправился в парк и достал необходимые инструменты, сныканные за кирпичом у дальней стены паркового склада. Мы пришли на наше излюбленное место неподалеку от Клойстерса[23], отыскали старую пивную крышку, приспособили ее под посуду и приготовили продукт. Я вмазался первым и был убит на месте — товар оказался первоклассным. И тут только Джимми сварганил себе дозу и пытается найти вену, как до нас долетел шум несущегося к нам по тропинке одного из тех новеньких мотоциклов, на коих теперь разъезжают копы. А мы отвисаем прямо под фонарем, наше занятие отлично видно. Какого хера мы вздумали торчать в парке? Оставалось только одно. Перемахнуть через десятифутовую стену, прежде чем скутер не подъедет и нас не запалит. Я, не раздумывая, перескочил и чуть не сломал лодыжку, а точно на меня плюхнулся Мэнкоул, причем, прикиньте, с до сих пор торчащим из руки баяном. Мне хотелось наорать на него, но я сдержался, а мусор на своей железяке пропукал мимо нас. Мы огляделись. Выяснилось, что падая Мэнкоул проткнул вену, и в баян хлещет кровища. Черт, глупее укола я в жизни не встречал. Но все-таки я сумел подняться, прихрамывая из-за опухшей лодыжки и потирая руку, на которую он свалился. Призываю, среди прочего, найти место для вмазки побезопасней, но с тех пор, как большой Джой передознулся в «Штабах», постановлено, что там никто не двигается... только раскуриваемся. Другого же помещения у нас нет. А доказывать ущемление прав джанки со стороны каннабиоловых заебешься. Видимо, как мне кажется, или парк, или ничего, если только я не слезу. А, судя по всему, надо этим заняться, поскольку я последнее время торчу чересчур плотно, и лучше такую херню не запускать.
Коп, рыскающий по парку на пердящем мотике в поисках кого бы запалить за курением травы или ширкой, прошлым вечером круто наебнулся. Одни мои знакомые челы натянули металическую проволоку на темной парковой тропинке, надеясь отрезать мерзавцу башку. Только они забыли одну вещь, а именно: на мотике стоит ветровое стекло. Но, по-любому, ему здорово досталось: потерял управление, рухнул с машины и, кажись, сломал ногу. Огребать придется всем. Во всем парке теперь некуда плюнуть от легавых, и, если кого заловят, немедленно тащат в участок допрашивать. Вывод следующий: не делай подлянок копам, на место одного вернется стая, и пиздюлей никому не миновать.
Последнее время у меня дома с предками полный писец. Что тут скажешь? Папаша каждый день возвращается с работы в шесть, ужинает, переобувается, садится в кресло, закатав штаны и взгромоздив ноги с выступающими варикозными венами на табуретку, и предается исхождению говном. Чмырится насчет моего излишне длинного хаера, насчет того, что марши протеста это отстой, а нигеры и латиносы полные засранцы. Короче, один и тот же гон. Я не отвечаю, ведь он все равно не слушает. Ничего особенного, но худшего говна мне терпеть не приходилось слушать. Затем мамаша вечно пытается вовлечь меня в политические дебаты, когда начинаются новости, а если я возражаю и высказываю свое мнение, семейство поднимает сумасшедший ор, или же от беседы уклоняюсь — то же самое, только еще хуже. Я сейчас не заморачиваюсь вступать в разговор. Просто отказываюсь пиздоболить об этой хуйне, и все о кей, мне совсем запудрили мозги: марксисты, нигеры и, по большому счету, все остальные — козлы, а война во Вьетнаме санкционирована Папой, а сей мудрый старик никогда, разумеется, не ошибается. Вот если бы я умел складываться пополам, я бы занимался самоотсосом дни напролет, торчал бы на какой-нибудь офигительной наркоте и жил в шкафу. Но зато можно своим пофигизмом стимулировать у предков развитие рака или сердечных заболеваний, доводить их до седых волос, разорять их на косметические кабинеты. А потом ты плачешь в уборной оттого, что у тебя так сильно болят вены, и ты не можешь отрицать, что любишь их больше всего на свете.
Думаю, сегодня последний раз в жизни участвовал в антивоенной демонстрации. Очередной большой и тупой отстой. Всяческие недо-Джорджи-Маршаллы доебываются до тебя, что, типа, надо обязательно идти стройными рядами и все в таком духе, объясняют, против чего мы в первую очередь протестуем. Кому нужны вожди? Вождям следует надрать задницу, а потом переправить их авиапочтой на сельскохозяйственные угодья куда-нибудь в Канзас... нам они без пользы. Если я не могу заниматься чем-либо так, как считаю нужным, предпочитаю сделать ручкой. Лучше стебаться над этими выступлениями, лапать жопы, кататься на роликах и ссать на углы универмага «Мэйси». Их гон с серьезным видом, непроницаемые физиономии и прочее говно — все это лишь показуха. Большей части народа, приперевшейся на подобную демонстрацию, просто нечем заняться, Пентагон срать хотел на их мекание, и, мне кажется, пора переходить к киданию кирпичей вместо произнесения занудных спичей. Нам нужно больше боевого народа, умеющего драться и кусаться, а не толпа любителей прогуляться на свежем воздухе. Пора менять способ донесения своего мнения, а то выходит сплошная лажа.
Зима 66-гоСкоро я это сделаю. Только бы заполучить эту штуку, и я знаю, меня хватит на то, чтобы выдернуть ее из сумки и устроить бойню. Я имею в виду английский в нашей школе, первый с утра урок... раньше я заводил разговор о фантазиях, незаметно рождающихся, пока я сижу там каждое утро... о желании выхватить автомат и выпустить обойму (меньшее меня не устроит, пистолет не то, нужна именно штука с тра-та-та-та, ну, вы понимаете?). Так вот, по-моему, это перерастает просто фантазии, и я не соображу, в чем тут фишка? Мне кажется, это первый урок, а прикол в том... что перед тем, как переться в школу, мы заглядываем к чувихе по имени Джуди, живущей в доме на Сентрал-парк-уэст, и у нее раскумариваемся, ширяемся и так далее, по желанию. И когда я заваливаю в класс, я очень утомлен, хочется подремать. А обезьяна у доски распинается, как прекрасны стихи Уитмена, будь он хоть трижды пидором или имей прочие пикантные склонности. А я медленно закатываю глаза и вижу лишь пейзаж из растрескавшейся желтой глины, колючей проволоки, траншеи, классная доска кажется бесконечным ослепительным сиянием сражения, и я начинаю уничтожать врагов, как вдруг снова возвращаюсь в класс, марионетка продолжает читать лекцию, и, как обычно, все кругом тоскливо. В смысле, мне хочется хоть раз... оставить от этого места рожки да ножки... ну хоть раз...
