— Кажется, они такие хорошие подруги, — сказала Май. — Настоящие подруги, хотя взрослые. Вот бы нам так! Мы могли бы жить вместе. Ты бы изучала медицину, а я ходила бы в Социальный институт. Потом мы бы вместе работали в детском здравоохранении.
Май сняла очки и потерла переносицу, она делала так, когда волновалась.
— Скорее всего, я здесь не останусь, — сказала Штеффи. — После окончания войны.
— Но твои родители могли бы приехать сюда?
— Я не знаю, — сказала Штеффи. — Не знаю, дома ли я здесь. Или в Вене. Или еще где-нибудь.
Май сидела и молчала.
— Если ты уедешь, — наконец сказала она, — у меня никогда не будет такого друга, как ты.
Она надела очки. Ее глаза блестели за стеклами.
— У меня тоже, — сказала Штеффи. — Не будет такого друга, как ты. И все же я должна буду уехать.
Май протянула руку. Осторожно кончиками пальцев она коснулась щеки Штеффи. Штеффи положила свою ладонь на руку Май и прижала ее к щеке.
— Странно, — сказала Май. — До того, как мы встретились, я всегда чувствовала себя одинокой. Хотя у меня были мама, папа, братья и сестры, друзья во дворе и одноклассники. Но мне всегда казалось, что я другая. А потом я встретила тебя, и хотя мы такие разные, мы словно знали друг друга всю жизнь. Правда, это странно?
Штеффи кивнула.
— Родственные души, — сказала она. — Это про нас.
Май посмотрела на нее.
— Можно, я положу голову тебе на колени?
Штеффи кивнула. Май пересела на пару ступеней ниже и откинулась назад. Ее голова казалась тяжелой. Штеффи бережно гладила ее волосы. Они просидели так довольно долго и забыли поставить кофе. Только услыхав, как затрещали на щебенке покрышки велосипеда тети Марты, спускавшейся с холма, они вскочили и бросились в кухню.
После ужина Штеффи повезла Май на своем велосипеде на пристань. Май сидела на багажнике, а ее сумка висела на руле. Тяжело было ехать по холмам. На особо крутом подъеме им пришлось спешиться и вести велосипед в гору.
У магазина они встретили Сильвию, дочь торговца, которая мучила Штеффи в первый год на острове. Она едва поздоровалась: лишь приподняла брови и почти незаметно кивнула.
— Она не училась в нашей школе? — спросила Май, когда Сильвия прошла мимо.
— Училась, — сказала Штеффи. — Начала вместе с нами. Но не справилась с учебой. Потом перешла в торговую школу.
Говоря это, Штеффи испытывала злой триумф. Она не простила Сильвию.
— Почему у нее такой высокомерный вид? — спросила Май.
— Она дочь торговца, — ответила Штеффи. — Знаешь, в основном здесь живут рыбаки. Те, кому не нужно ходить в грязной спецодежде, наверное, считают, что они лучше. Во всяком случае, Сильвия точно считает, что она лучше, чем такие, как мы.
Как мы.
Прошло четыре года, и Штеффи почти забыла, что когда-то сама жила в большой красивой квартире с мягкими коврами и старинной мебелью. Что у них с Нелли была просторная светлая детская, а в папином кабинете было полно книг. Если бы она осталась жить там, она бы никогда не познакомилась с кем-то вроде Май. Или с кем-то вроде Веры.
Они скатились под гору и доехали до пристани. Народ уже стоял и ждал, когда выпустят посадочный трап. Штеффи и Май занесли сумку.
Послышался гудок парохода, он взял курс к посадочным мосткам. Штеффи и Май обнялись.
— Увидимся через три недели, — сказала Штеффи.
На воскресенье приедет вся семья Май. Младшие искупаются в бухте, а родители Май и тетя Марта наконец познакомятся.
Штеффи стояла на мостках и махала рукой, пока могла видеть у перил Май.
Глава 24
— Почему ты мне ничего не сказала?
Штеффи была возмущена. До последнего она надеялась, что Май ошиблась. Что Вера вовсе не ждет ребенка. Но Вера не стала это отрицать. Да, она ждала ребенка. В январе.
— Я не знаю, — сказала Вера. — Я думала, что в свое время ты узнаешь.
— И что ты будешь делать?
— Мы с Рикардом помолвлены, — сказала Вера. — Посмотри, вот кольцо.
Только сейчас Штеффи увидела узкое золотое кольцо на безымянном пальце левой руки Веры.
— Осенью мы поженимся, — сказала Вера.
— Поженитесь? Тебе же только шестнадцать!
— Разумеется, нам придется обратиться в высшие инстанции. Но когда ждешь ребенка, обычно дают добро.
— Но все, что ты хотела сделать? Сниматься в кино? Стать знаменитой?
— Детские глупости, — сказала Вера. — Во всяком случае, уже слишком поздно.
Она выглядела уставшей. Лицо немного отекло, красивые рыжие волосы потускнели и растрепались.
Штеффи пришла в негодование. Она никогда по-настоящему не верила в Верины мечты стать кинозвездой, но теперь ей казалось, что Вера сдалась. Словно ее жизнь закончилась. Если только не…
Она должна знать.
— Ты его любишь?
— Люблю, — сказала Вера. Казалось, они разговаривали в кино. — Он довольно мил. Он хочет заботиться обо мне и о малыше. А когда он закончит учебу на инженера, станет хорошо зарабатывать.
— Как ты можешь? — закричала Штеффи. — Ты выходишь за него замуж, потому что он милый?
Вера посмотрела ей в глаза. Старое упрямство засветилось в ее взгляде.
— Что ты можешь мне предложить? Ведь ты всегда все знаешь?
Штеффи прикусила губу.
— Я не позволю каким-то шарлатанам убить его, — продолжала Вера, — и, возможно, покалечить меня на всю жизнь. И я не позволю своему малышу расти без отца, как я. Думаешь, легко быть единственным на острове незаконнорожденным ребенком, на которого все смотрят свысока?
— Ты могла бы родить ребенка, — сказала Штеффи. — И…
— …отдать его? — закончила за нее Вера. — От кого я это слышу! Я думала, ты поймешь. Ведь тебя тоже отдали.
Штеффи замолчала. Вера права. Но что-то не так. Не было никакого выхода.
— О, Вера, — сказала Штеффи. — Мне так жаль.
— Ничего, — сказала Вера. — Он милый. У нас все будет хорошо. Я рада, что он хочет заботиться о нас.
— Само собой! — сказала Штеффи. — Ведь это и его ребенок. Не только твой.
— Да, — сказала Вера. — В этом ты права.
Дядя Эверт был бледен и молчалив. Он сидел за разделочным столом в кухне подвального этажа и намазывал маргарин на кусок хрустящего хлебца. Штеффи видела, как подрагивала его рука, которой он держал нож.
