Тут я понял, почему взгляд парня кажется таким странным. Глаза у него были неживыми, словно у куклы.
– Иди-иди! – Парень толкнул меня в плечо, придавая ускорение, а сам повернулся к девушке, с которой танцевал до того, как я пристал к нему.
– Извините, – одернул я себя и отошел.
Не хватало еще подраться! Похоже, коньяк ударил мне в голову.
Молодой военный с бритым затылком, танцевавший рядом, неожиданно сделал шаг назад и врезался в меня.
Что им от меня надо? Со всех сторон уже налетают!
Я с силой оттолкнул подвыпившего офицера.
– Эй, ты чего? – подскочил он ко мне.
– Отвали! – снова толкнул его я. – Не до тебя сейчас!
– Да ты совсем обалдел. – Военный явно начал работать на публику. – Я капитан Хромов! Не знал, уродец лысый, на кого нарвался? Я уничтожил…
Что он там уничтожил, я так и не узнал.
Меня смели обозвать? В следующее мгновение капитан Хромов уже лежал на полу и принимал на свою физиономию удары кулаков. Затем меня оттащили от потерявшего сознание капитана. Я что-то кричал, страшно ругался и молотил руками, затем слегка успокоился. Во мне признали специального агента, извинились и усадили в угол.
Просидев так несколько минут, я закрыл глаза и откинулся назад. Мир начал вращаться.
Из жидкого тумана всплывали грустные физиономии овров, затем почему-то появились Полина и Кед, потом Пашка…
– Идем, Сережа! – Ирка потрясла меня за плечо, я проснулся. – Ты что, задремал, что ли?
Я размял плечи и шею.
– Похоже…
– Идем, время уже позднее. Мне на смену завтра выходить.
Перед тем как покинуть бар, я еще раз встретился глазами со странным худым парнем, а потом и с неудачливым капитаном Хромовым.
Хромов в одиночестве сидел за столом и, хмуро потирая посиневшее лицо, пил водку.
Глядя на него, я в очередной раз зарекся пить. Мне иногда просто не удавалось себя контролировать, а это, как мне казалось, – первый признак развивающегося алкоголизма. Только теперь, спустя восемь лет с того момента, когда я слонялся по Воронежу и родному поселку в поисках выпивки, я понял, что находился на краю пропасти. В какой-то степени мне повезло, что я прошел Забвение. Там я бросил пить.
Я где-то слышал, что склонность к алкоголизму определяется некоей генетической предрасположенностью. Якобы у некоторых людей больше шансов стать алкоголиками, а у некоторых – меньше. Мне не хотелось верить этому утверждению. Я был уверен, что тот, кто захочет остановиться, всегда сможет это сделать. В крайнем случае, можно вообще не начинать употреблять спиртное. Но этот шаг я уже совершил. Значит, будем тренировать волю и больше алкоголь употреблять не станем! В конце концов, кто управляет моей судьбой – я сам, или какие-то непонятные инопланетные гены?
Впрочем, если даже и гены, то лучше обманывать себя и думать, что руководишь жизнью сам. Иначе зачем тогда вообще жить в этом мире?
Заветные слова аутотренинга сработали. Мое состояние слегка улучшилось.
Дорога до Иркиного дома заняла минут семь. Я успел рассказать ей, откуда у меня появились ссадины на руках. Девушка пожурила меня за несдержанность. Я не стал оправдываться.
Вскоре Ирка уже открывала дверь своей квартиры с помощью вживленного личного дела и сканера сетчатки глаза.
Внутри царил легкий беспорядок. Повседневная обувь кучей лежала в углу, в центре кухонного стола почему-то стоял утюг, на спинке стула висели два бюстгальтера – черный и белый.
Я невольно улыбнулся. Термином «холостяцкая квартира» обычно называли дома, где жили одинокие мужчины. Иркино место жительства тоже вполне подходило под этот термин, разумеется, с поправкой на то, что жила тут все-таки женщина. Отсюда и бюстгальтеры в том месте, где мужчины обычно вешают трусы.
– Проходи! Располагайся! – Ирка махнула на диван в гостиной.
Я замялся.
– Я, в общем, домой уже собрался.
– Да брось ты! Сейчас сухой мартини принесу. Пробовал? Его оливками надо закусывать!
– Ну…
– Не надо «ну», – отрезала Ирка. – Садись, я сейчас!
– Но…
– Давай-давай! Посмотрим «Любовь и беды Рая».
– Какие беды? – не понял я.
– Новый фильм из АС. Романтический боевик. – С этими словами Ирка пошла на кухню.
Я потер лоб, пытаясь представить, что это за жанр такой – романтический боевик, а потом стал снимать ботинки.
В голове весело шумело.
Ладно, полтора часа ничего не решат. Попробую мартини и фильм посмотрю. В конце концов, в ЗЕФ алкоголь и иностранные фильмы под запретом. Как не воспользоваться случаем!
Недавние мысли о тотальном воздержании от спиртного уже успели поблекнуть в моей голове.
Я сел на диван и хотел было включить визор, как в комнате появилась Ирка в коротком халатике и с бокалами мартини в руках. Я не успел ничего сделать.
Девушка вдруг села на меня, прижалась ко мне пышными формами и прошептала на ухо:
– Я хочу тебя.
Неужели так просто? Без красивостей и хождения вокруг да около? Три слова – и все случится?
Мне на секунду захотелось вывернуться из-под Ирки и убежать домой, но потом в голове пронеслись какие-то странные мысли. Что, если я скоро погибну? Что, если не вернусь из ПНГК или от Изначальных? Я уже стоял на пороге двери в лучший мир, я видел, каково оно там.
Сыро и пусто.
В конце концов, игра стоит свеч. Я узнаю, что значит быть с женщиной, а Ирка перестанет чувствовать себя одинокой и брошенной, нужной лишь старику-хирургу из больницы.
Не так давно мне снился сон, где певица Рия призывала меня найти вторую половину. Может, и правда стоит выпустить пар? А то замкнусь в себе и перестану быть человеком? Может, сон – не такая уж и ерунда?
Я взял из руки девушки бокал и сделал большой глоток. Ирка тоже чуть пригубила свой мартини, а потом отняла у меня фужер и, дотянувшись до журнального столика, оставила там обе емкости. Во время этого нехитрого действия девушка слегка поерзала на мне, и я ощутил, что под халатиком у нее больше ничего не надето.
А затем Ирка впилась в меня губами, и я, пересилив себя, ответил на поцелуй. Девушка действовала агрессивно, страстно, она целовала мне шею, лицо, сладко постанывала и прижималась, распаляя себя все больше. Мой организм тоже пришел в движение, правда несколько вялое и неуверенное из-за алкоголя и ощущения неправильности происходящего.
В конце концов, я тоже стал ласкать ее, сорвал халатик, опрокинул на диван…
В какой-то момент я с удивлением понял, что теперешней Ирки больше нет. Я обнимал хрупкую девочку со спутанной копной черных волос и едва обрисовавшейся грудью. Гладкая бледная кожа, пирсинг в носу и языке, большие влажные глаза, густо накрашенные черным веки – это была она, та Ирка, которую я желал с самого детства, но даже самому себе боялся в этом признаться. Мой черный ангел, развязная и испорченная, антипод «чистой» Наташи.
