Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52
Рассуждаем дальше… Потому что это всего лишь одна сторона вопроса – военная. Вторая сторона – грядущая прибыль от этого предприятия. Да, сокровищница вольных братьев наверняка богата, но богаче ли она какого-нибудь западного или южного гарда? Можно сказать с уверенностью – не богаче. В любом торговом гарде средней руки, для захвата которого нужны не тысячи, а сотни воинов, поживы найдется гораздо больше. Таким образом, увлечь воинов в битву обещанием богатой добычи не удастся, а чем еще их увлечь? Невнятными рассуждениями о мести островным братьям?
Тут мы подходим к третьей стороне вопроса. Подумаем о том, что греки и ромеи называют красивым словом политика, то есть искусством управлять людьми так, чтоб им казалось, что ты делаешь это к их пользе, а не к своей. Насколько охотно дружинники пойдут за своими ярлами на штурм Миствельда и пойдут ли вообще? Ярлу Торми известно не хуже других – для всех простых ратников побережья остров является символом ратного братства, бескорыстного служения Одину – Отцу Побед. Местом, куда при случае можно отправиться искать справедливости и защиты. Вот и спрашивается – с охотой ли ратники пойдут на штурм, много ли их пойдет? Дружина – не стадо баранов и не толпа рабов, ее не погонишь в битву кнутом и пинками. Чтобы сражаться, воин должен хотеть сражаться, должен воспламениться желанием битвы, а как иначе? Каждый форинг, предводитель дружины, в первую очередь должен задумываться об этом… А как иначе?
Вот и получается – Миствельд не нравится многим, но не настолько не нравится, чтобы согласиться сражаться с островом! – подытожил Рорик, скрывая насмешку под выражением дружеского, озабоченного участия. Да и зачем, если вдуматься, разорять остров воинов? Чтобы достать яблоко, не обязательно срубать яблоню, отомстить врагу можно и по-другому. А остров… Заботами богов-ассов, в Мидгарде все достаточно уравновешенно, ярл Торми сам недавно рассказывал, как в противовес христианам появились мухамедтяне. Незачем ходить далеко за примерами – на побережье земли Свитьод есть богатые и бедные, рабы и господа, есть обширные владения ярлов и маленькие клочки борнов, есть Хильдсъяв, где ради наживы готовы продать исподнее. И пусть будет остров Миствельд, отрицающий роскошь и гордящийся своей независимостью…
Рорик вспомнил своего учителя юности, нанятого отцом Рорика за большую плату по моде богатых владетелей фиордов учить детей хитроумной премудрости. Тот, увлекаясь древней наукой эллинов – философией, любил рассуждать о равновесии и мировой гармонии.
– Все уравновешено, абсолютно все, потому что именно божественной волей поддерживается в мире равновесие всего сущего! – повторил он, припоминая большелобого дана. И сразу подумал, что идея мирового равновесия вряд ли утешит Торми Сутулого.
Гость, действительно, пыхтел и хмурил брови, показывая всем своим видом, как ему глубоко плевать на раскрытие глубинной сущности универсума. Раздраженно бормотал, мол, пусть хоть Мировой Змей Эрмунганд проглотит все проклятое равновесие целиком и со всеми потрохами, главное, хозяин фиорда отказывается от его искреннего, хотя согласен – не слишком обдуманного предложения. Это плохо, это совсем плохо, – может, ярлу Рорику стоит подумать еще…
Неистовый конунг видел, что гость вроде бы готов разгневаться и вспылить, но в то же время прекрасно понимал, к чему может привести ссора.
Все-таки он оказался прав – в Сутулом не было настоящей ярости воина, холодного кипения крови драконов, а была лишь показная злость и упрямство застарелой ненависти…
* * *
Последнее время Рорик чувствовал себя так, словно он заболел. Только не телом заболел, по-другому, духом что ли…
Заболел тоской и скукой, если есть такая болезнь!
Сам себе удивлялся – такая беспросветная тоска вдруг подступает под сердце, что хоть криком кричи, хоть волком вой. И мир вокруг словно бы теряет краски, сразу становится унылым и черно-белым, словно в темные покрывала закутывается. И что-то щемит внутри, и давящая скука наплывает, как туман на берег, как смертельная хворь, от которой нет спасения…
Может, действительно, хворь – эти приступы черно-белого мира? Но разве бывают такие хвори? Болезни – это лихорадка, воспаление, красная горячка, раны, переломы или ушибы – он это знал. Или… Черное безумие подступает?! – холодело внутри.
Нет, не может быть, он по-прежнему умен и рассудителен, не видит никаких мороков, ни змей Агни Сильного! Черное безумие – это другое, конечно! – успокаивал себя Рорик.
Почему же все перестает радовать – хмельная чара за веселым столом, ласки женщины, азартное напряжение схватки или охоты – абсолютно все?! Непонятно…
Когда начинался очередной приступ, конунг темнел лицом, переставал разговаривать, уединялся где-нибудь, и даже любимая Сангриль не решалась приблизиться. Издали хлопала голубыми глазами и напоминала о себе протяжными вздохами.
Гусыня, несмотря на тело богини! Глупая, жадная, недалекая девка… Даже странно представить, что он совсем недавно хотел ее так, что уши, казалось, пухнут. Нет, правильно сказал однажды старый дядька Якоб: если женщина чувствует себя некрасивой – это беда для нее, а когда ощущает свою красоту – беда для всех остальных…
Даже удивительно – вторая жена, а то же самое, что и с первой. Сначала интересно – любишь ее, играешь с ней в телесные игры, а потом, незаметно для себя, начинаешь остывать…
Болезнь виновата!
Рорик хорошо помнил, первый приступ случился у него почти сразу после того, как он вернулся с воинами из Хильдсъява. Точнее, сначала была вспышка бешенства. Сидя за крепким пивом и переливая в памяти подробности поединка, так же беспрестанно, как переливал пиво из кувшина в кубок, он постепенно дошел до полного остервенения, до белого тумана берсерка. Говорят, он расшвыривал посуду и рубил мечом мебель и опорные балки до тех пор, пока не обломал крепкий клинок. Говорят, снес голову кому-то из домашних рабов, а другому выбил зубы навершием рукояти. Рорик этого уже не помнил, в памяти остались лишь бредовая ночь, беспокойный сон, где скалились на него мутные, кривляющиеся, коричнево-красные хари. Среди них – наглые глаза Сьевнара Складного, снова выкрикивающего какие-то висы, ехидная, змеиная улыбка Косильщика, угрожающее, басовитое гудение силача Ингвара. И жгучая, как заморский перец, ненависть, и холодный пот собственного бессилия…
Следующим утром он проснулся… очнулся! – совсем разбитым, с головой пустой и гулкой, как колокол, и вредными молотками в висках. Размочил воспаленное, пересохшее горло слабеньким пивом, без аппетита пожевал что-то, а потом на него навалилась душная тоска.
Как-то сразу, словно жизнь в один миг вывернулась наизнанку.
Потом прошло. Начало забываться. И забылось бы, если бы не случился второй приступ. Дальше – третий, четвертый…
А виноват Сьевнар! Конечно же, он, Сьевнар Складный, этот самодовольный скальд, это проклятие для владетелей фиорда! «Может, он разозлился до такой степени, что в мозгах лопнула какая-то жила?» – со временем задумался Рорик.
После повторения приступов ярл начал крепко задумываться. Взять себя в руки, успокоиться, рассудить на холодную, трезвую голову – только так.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52
