Рыж отложил вареные яйца в сторонку и поднялся, сжимая саблю. Надувшись, он авторитетно провозгласил:
— Не слишком влюбляйтесь в этот ручей, жалко будет расставаться. После завтрака снимаемся. Как только вернется Сливонос.
Полкотлеты не смог скрыть неудовольствия:
— Сам же сказал, что остаемся здесь!
Рыж покрепче сжал саблю:
— Ну… я передумал. Атаман имеет право изменить свое решение.
Голозад мрачно уставился на противного лисеныша.
— «Изменить решение»! — передразнил он. — И куда теперь прикажешь топать, ваше могущество?
Приподняв саблю, Неистовый Рыж шагнул к Голозаду и отчеканил:
— Мы направимся к этому самому Рыжволлу, если тебе очень надо знать. Так что собирай пожитки.
Голозад неосторожно отвернулся от Рыжа и обратился к остальным:
— Ха, Крошке Рыжу не терпится узнать волшебное слово, чтобы казаться великаном.
Рыж взмахнул саблей и одним махом отхватил дерзкой ласке полхвоста.
— Й-и-и-а-а-а-а! — раздался вопль Голозада. — Мой хвост!
Юппа схватила комок берегового ила и прижала к обрубку хвоста. Одуревший от боли и страха Голозад тихонько постанывал.
Пользуясь всеобщим замешательством, Рыж снова взмахнул саблей. Все попятились. В глазах мелькнул страх.
— Следующего нахала убью! — свирепо заявил Рыж. — Думаете, я не знаю, что вы бормочете за моей спиной? Думаете, сможете меня одурачить? Так выгребите грязь из ушей и слушайте. Я здесь теперь устанавливаю правила! А вы их выполняете. Я завладею мечом и аббатством. Кто-нибудь хочет возразить? Я слушаю!
Флинки умиротворяюще воздел лапы:
— О чем речь?! Кто захочет смерти от меча такого великого воина?!
В этот момент Рыж почувствовал себя главным в стае. Его переполнило чувство мощи. Теперь он может быть таким же жестоким, как Беррад или Скрод. Ведь он только что пролил кровь!
— Отныне я принимаю решения. Мы идем в аббатство. Вставай, Голозад, ты пока еще не покойник.
Голозад медленно поднялся. Хвост его украшала неуклюжая примочка из ила, обернутая листком щавеля. Ненавидящими глазами он уставился на Рыжа:
— Нас здесь восемь, а ты один, вошь…дь. И ночью тебе спать придется. Так что не слишком заносись. Всех не переубиваешь. Я бы на твоем месте за спину опасался.
Рыж понимал, что Голозад верно оценил обстановку, но назад пути не было. Кончиком сабли он опрокинул котелок в костер. Вода, испаряясь, зашипела, от костра повалил пар.
В этот момент из лесу вывалился Сливонос. Он удивленно завертел носом, пытаясь понять, что происходит.
— Что тут у вас, ребята?
Флинки первым раскрыл рот:
— Ох, Сливонос, дружище, чего тут только не происходит…
Но Неистовый Рыж перебил горностая:
— Я теперь вождь. Мне докладывай. Что обнаружил?
Без дальнейших расспросов Сливонос махнул лапой в неопределенном направлении:
— Там с севера на юг проходит тропа. Может, это и есть дорога к аббатству, шеф. Примерно день пути отсюда. До тропы.
— Снимаемся! — заторопился Рыж. — Сливонос впереди, показывает дорогу. Я сзади. Рогг и Флогго со мной. — Он повернулся к Флинки. — И запомни, серебряный язычок, никаких сплетен и заговоров. Я за вами слежу. Никаких разговоров о моих поступках и решениях. Пошевеливайтесь! — заключил он тираду, обращаясь уже ко всем.
Приятно было шагать по лесу. По траве прыгали пятна света и тени, над цветами вились пчелы и бабочки, в ветвях щебетали птицы. Рыж не обращал внимания на красоты природы. Он следил за спинами своих верноподданных и беседовал с молчаливыми братьям и лучниками так, будто они были его закадычными друзьями уже много сезонов:
— Держитесь меня, ребята. Будете моими заместителями. Охраняйте мой тыл, а я уж вас достойно награжу, когда возьмем аббатство. Королями заживете!
Рогг и Флогго вовсе не польстились на посулы новоиспеченного начальника. Вожди приходили и уходили, и каждый из них был жесток и жаден. Братцы молча топали вперед, а Неистовый Рыж семенил, отстав от них на полшага, положив саблю на плечо, словно копье. Он попробовал было нести ее на поясе, но клинок волочился по земле, и вождь уже разок-другой споткнулся и чуть было не растянулся на тропке. Вот бы заржали тогда все эти… Хозяин не должен допустить, чтобы слуги смеялись над ним!
Утро перешло в день, день рос, а вместе с ним росли и трудности пути. Легкая прогулка сменилась жестокой схваткой с зарослями крапивы. Шедшие впереди громко жаловались. Рыж орал на них, они на минуту замолкали, затем стали огрызаться. Вот зверье зашлепало по болоту, не слишком глубокому, но противному, вязкому, засасывающему. В воздух поднялись тучи мошек и комаров. Ругань Рыжа теперь перекрывал дружный хор проклятий и угроз в его адрес. Наконец идущие впереди вышли на твердую почву. Задние заторопились к ним.
Усталые бродяги остановились на сухой солнечной лужайке. Все попадали на траву, мрачные и строптивые. Рыж даже не пытался распоряжаться или покрикивать. Вместо этого он усталым, но доброжелательным голосом изрек:
— Да, здорово мы все выдохлись. Надо отдохнуть. Слив, может, твой нос нас не туда завел?
Никто даже не улыбнулся его шутке. Сливонос обиженно забубнил:
— Я уже третий раз через это болото переполз.
Припасов с собой у них не было, промышлять не осталось сил. Кривохвостиха и Полкотлеты где бухнулись в траву, там и захрапели, Сливонос, Юппа, Голозад и Флинки сидели группой и тихо беседовали. Рогг и Флогго дремали полулежа.
Рыжа клонило ко сну, но он крепился и старался выглядеть бодрым и свежим. Заметив, что Голозад косо посмотрел на него и что-то зашептал Юппе, лис прикрикнул:
— Кончайте трепаться, языки отрежу.
Флинки ухмыльнулся и отсалютовал «любимому вождю»:
— Да они ничего плохого не говорят и не замышляют, ваше могущество. Не будет ли нам дозволено позабавиться песенкой?
Рыж равнодушно пожал плечами:
— Пойте, пока языки не отвалятся. Все лучше, чем шептаться да сплетничать.
Все четверо ухмыльнулись. Спокойным, вкрадчивым голосом Флинки запел колыбельную:
Был каждый сегодня тяжел шаг-шаг,
И голос раздался в ушах-шах-шах.
Так мама любила мне напевать —
Пора, мой миленький, спать-спать-спать.
Глазки закрой, мой малыш, баю-бай.
Звезды на небе, и ты засыпай.
Он повторил песню еще более нежным и вкрадчивым голосом, а троица соседей мягко подвывала, изображая музыкальное сопровождение.
Рыж под эти обволакивающие звуки обмяк, заклевал носом, разжал лапу, казалось сросшуюся с рукоятью сабли. Мысли его улетели к собственным сезонам детства, он уже и не слышал песенки Флинки. А слова песенки вдруг изменились.
