Глава 11
— Зря мы оставили ее там. Не нужно было этого делать.
Финн, как обычно, старался держаться поближе к Робу.
— Она сама так решила, — терпеливо напомнил Роб, чуть ли не в третий раз с тех пор, как они выехали из аббатства.
— Но ведь она бы уехала с нами, если бы ты согласился взять с собой капитана Эшера, разве нет?
Закрыв глаза, Роб негромко выругался. Меньше всего ему сейчас хотелось, чтобы кто-то напоминал ему о Давине. Так лучше, напомнил он себе. Зря он вообще предложил отвезти ее в Кэмлохлин. То, что Эдварду удалось отыскать ее, вовсе не значит, что это удастся и Джиллсу. К тому же Давина ему даже не родня, напомнил себе Роб. Кровь Христова, он даже сомневался, что в ее жилах течет шотландская кровь! Ей нет и не может быть места в его жизни, и не только потому, что она обещана Богу. Эта девушка навлечет опасность на каждого, кто будет настолько безумен, что свяжется с ней, твердил себе Роб. Если бы он взял ее с собой, он сам и все, кого он любил, скорее всего погибнут. Одному Богу известно, сколько людей хотят ее смерти… а он даже не знает почему. Она сама и этот ее чертов капитан молчат, словно набрали в рот воды! Положим, он не настолько глуп, чтобы поверить, что за ней охотится весь голландский флот только из-за того, что она когда-то была с кем-то там помолвлена — конечно, если речь не идет о переходе в другую веру. Проклятие, он окончательно спятил, что вообще заикнулся о том, чтобы отвезти ее домой! Оттого что он был вынужден бросить ее, на душе у Роба было мерзко, но, черт возьми, в конце концов, она ему не жена, не сестра и не любовница! Судя по всему, она терпеть его не может. И будь он проклят, если она ему доверяет — в особенности после того, как этот чертов Эшер вдруг взял и восстал из мертвых. Разве он ей что-то должен? Естественно, нет. Учитывая, что перед аббатством не топчется целая армия, способная выдать ее присутствие, опасность Давине не грозит, успокаивал себя Роб. Спрятать одного человека — плевое дело. В аббатстве полным-полно закоулков, куда Джиллсу даже не придет в голову сунуться.
— Объясни мне все-таки, почему мы не могли забрать его с собой?
— Он — англичанин! — прорычал Роб.
Финн откашлялся, лихо сдвинув на затылок свою зеленую шапочку:
— Ну, я тоже англичанин… наполовину.
— Угу, — буркнул Роб, — только эта самая половина не заставит целую армию перевалить через горы Элгола, чтобы перерезать нас… или, на худой конец, заставить нас изменить свою веру и традиции!
— А ты считаешь, что эта самая армия попрется туда из-за одного капитана Эшера?
— Не исключено, — отрезал Роб. — В любом случае я не намерен рисковать.
Финн молча кивнул и наконец уселся в седло по-человечески, перестав то и дело оглядываться на Курлохкрейг. Судя по всему, он больше не собирался препираться на эту тему, мысленно перекрестился Роб.
И дело было даже не в том, что неуемное любопытство Финна так уж раздражало его. Парнишка с радостью учился всему, и это было здорово. Со временем он превратится в прекрасного воина. Однако Роб сильно подозревал, что младший сын Грэма Гранта совсем не такая невинная овечка, какой казался на первый взгляд. Вот и сейчас этот паршивец, похоже, отлично знал, что делает. Проклятие… Роб не намерен был идти у него на поводу и изменить решение, которое считал единственно правильным. Девушка предпочла остаться со своим капитаном, значит, так тому и быть.
— Роб!
— Что?
Он тяжело вздохнул. Поездка в обществе настырного, словно осенняя муха, Финна обещала превратиться в муку мученическую.
— Мой брат Коннор ведь тоже капитан королевской армии, верно? А мой дядя Коннор Стюарт так вообще верховный адмирал, так?
Догадываясь, что за этим последует, Роб метнул в кузена испепеляющий взгляд. Дьявольщина… нахальный юнец был абсолютно прав.
— Ну, я тут просто подумал… если бы мой брат рискнул жизнью, чтобы отыскать тебя и предупредить об опасности, хватило бы у тебя духу отослать его назад в Англию, знай ты при этом, что тот же самый враг, о котором он тебя предупреждал, только и ждет, чтобы перерезать ему глотку?
О дьявольщина… и что прикажете на это сказать?! Конечно, ему бы и в голову не пришло отправить друга прямо в лапы его врагов. И уж, конечно, он скорее бы умер, чем уехал, бросив того одного, раненого, беспомощного… Робу вдруг стало мучительно стыдно — стыдно до такой степени, что пересохло в горле и рот наполнился горечью.
— Проклятие… что я делаю? — забыв о своих спутниках, громко охнул он.
Вместо того чтобы восхищаться мужеством Давины, ее преданностью своим людям — добродетелью, которую Роб ставил превыше всего, — он поддался банальной ревности. Он просто разозлился на нее, вот и все! Позволил злости взять верх, злости, на которую вообще не имел права. Он всегда так гордился своим умением владеть собой — и вот пожалуйста, он ревнует. Будь все проклято… как он допустил, чтобы это случилось? Наверное, именно поэтому Роб никогда не мечтал о любви. Любовь превращает нормальных мужчин в баранов, со злостью думал Роб, заставляет их терять голову, толкает на разные глупости. Нет, конечно, он не влюблен в Давину Монтгомери, Боже упаси! Он не настолько глуп, чтобы втюриться в эту девчонку. А раз так, не пора ли наконец вести себя разумно?
— Твоя взяла, — пробормотал Роб, круто поворачивая коня. — За мной!
— Эй, ты куда? — прокричал вслед ему Финн, от неожиданности проскочив вперед.
Не потрудившись ответить, Роб молча вонзил шпоры в бока жеребцу и вихрем понесся вперед, вернее, назад, в аббатство. Уилл с Колином без возражений последовали за ним.
— А то ты сам не знаешь куда! Добился своего, да, ублюдок? — рявкнул Роб, когда Финн снова поравнялся с ним. — Раз уж ты у нас такой умник, может, объяснишь, какого дьявола ты позволил мне бросить ее там? Понадеялся на крепость монастырских засовов, так, что ли?
— Ну, я… — Внезапно Финн бросил взгляд поверх плеча Роба, и лицо его побледнело до синевы. — Какого черта?! — поперхнулся он, привстав в стременах. — Кто это там?
Роб обернулся, и кровь разом застыла в его жилах. С запада быстро приближался небольшой отряд. Он пригляделся — все были одеты точно в такую же форму, как и те, кто напал на аббатство Святого Христофора. Роб вполголоса выругался. Они явно направлялись в Курлохкрейг.
— Гони! — взревел Роб, на скаку выхватив длинный меч. — Отрежем их до того, как они окажутся в городе!
Времени, чтобы переживать за Финна с Колином, уже не оставалось. Стиснув зубы, Роб поклялся, что перебьет всех солдат до того, как у юнцов появится шанс вступить в битву. На миг представив себе, что эти звери сделают с Давиной, если он опоздает, Роб застонал от бессильной ярости и снова пришпорил скакавшего во весь опор жеребца.
Не прошло и нескольких минут, как он уже нагнал отставшего от отряда солдата. Услышав за спиной топот копыт, тот обернулся — последнее, что он увидел в своей жизни, был занесенный над его головой тяжелый клеймор. Несчастный еще успел открыть рот, чтобы криком предупредить товарищей. Поздно! Отсеченная голова, кувыркаясь, отлетела в сторону, и он умолк навсегда. Прежде чем второй солдат успел решить, что ему делать: остановиться и вступить в бой или пришпорить коня, — клинок Роба снес ему половину черепа. Третий еще успел выкрикнуть что-то за миг до того, как меч Роба рассек его надвое. Предупрежденные этим криком остальные, на полном скаку повернув коней, во весь опор неслись на Роба, их тонкие мечи зловеще поблескивали. С трудом выдернув меч, застрявший меж ребер последней жертвы, Роб повернулся, готовясь встретить противника лицом к лицу. Лицо его было угрюмо. Бросив поводья, он взял меч обеими руками.
