Назад он вернулся примерно через полчаса. Как добрый джинн и волшебник. С подносом горячего кофе, сливками и горячими сладкими булочками. Для этого он в такую рань разбудил своих поваров и стойко выдержал их просьбы о немедленном увольнении.
Марти сидела на его кровати, откинувшись на подушки, курила его сигареты и стряхивала пепел в пепельницу. Бенджамин с подносом остановился в дверях, пытаясь почувствовать утреннее настроение своей любимой женщины и пребывая в полной уверенности, что она счастлива так же, как и он.
— Черт возьми, Бенджи, — сказала его любимая женщина, — может, хоть ты мне объяснишь, что я тут делаю, а то я сама себе вот уже минут пятнадцать это объяснить не могу.
Бенджамин подавил тяжелый вздох и опять почувствовал, где находится его сердце.
Марти ничего не помнила об этой ночи.
Это была их первая ночь любви, к которой они, ошибаясь, спотыкаясь, обижая и любя друг друга, шли все эти годы. А Марти совсем не помнила эту ночь.
— Бенджи, что ты там застыл как официант с подносом возле дверей, что там у тебя, предлагай, — сказала тем временем Марти. — И вообще, где я нахожусь? Чей это номер? Только не говори, что твой, я застрелюсь.
— Почему, Марти?
— Что — почему, Марти?
— Почему ты застрелишься?
— Потому, что в это самое время и в этот самый час я должна быть где угодно, но только не в твоем номере, — сказала Марти.
Бенджамин поставил поднос на стол и стал наливать кофе в чашки. Марти смотрела на него с подозрением.
— Ты будешь кофе, Марти? — спросил Бенджамин.
— А ты где был этой ночью?
— Я был в соседнем номере.
— Бенджи. Не расстраивай меня. Поклянись.
— Истинная правда, Марти.
— А что ты делал в соседнем номере?
— Спал сном младенца.
— А я что делала в твоем номере?
— Тоже спала сном младенца.
Марти немного подумала.
— И ты вот так просто оставил меня, — с сомнением сказала она, — и не стал на коленях полночи признаваться в любви?
Бенджамин мог бы с удовольствием сказать ей, что это она ему полночи на коленях в любви признавалась, но, как благородный человек, не стал этого делать.
— Нет, Марти, — сказал он, — я же видел, что ты немного не в себе.
— Мне так плохо сейчас, мне кажется, я вчера полностью была не в себе. Я хоть что-то вчера соображала, когда пришла сюда?
— Конечно, соображала, ты даже со мной поздоровалась.
— Не раздражай меня, Бенджи. Разве это показатель?
Бенджамин пожал плечами.
— По-моему, большой показатель.
— А наши с тобой мнения когда-то совпадали?
— На пятьдесят процентов они у нас по жизни совпадают.
— На пятьдесят процентов они у всех людей совпадают, — сказала Марти, — так что это тоже не показатель.
— Ты будешь кофе, Марти?
— Лучше отвернись и дай мне одеться.
И Бенджамин, красавец-мужчина, мечта многих женщин, режиссер, усмирявший большие команды людей, взял в руки чашку с кофе, вздохнул и отвернулся к двери.
Он любил эту женщину. Он ее любил безусловной любовью. Пусть она просит его отвернуться и одевается там за его спиной. Пусть она даже выльет ему на рубашку горячий кофе.
Он ее любил. И эта любовь не унижала. Она окрыляла его и давала ему силы, вдохновение и желание жить дальше.
Марти оделась. Взяла в руки босоножки и стала протискиваться мимо Бенджамина к двери.
Он с улыбкой наблюдал за ней. Раз она хочет дотронуться до него хотя бы таким способом, пусть делает это.
— Марти, я твой кофе допиваю.
— А от тебя никогда никакой пользы нет, Бенджи. Ты даже не можешь подвинуться и дать мне пройти.
Бенджамин продолжал стоять на месте и улыбаться. Марти остановилась перед ним и стала сердито смотреть на него.
— Доброе утро, Марти, — сказал ей Бенджамин.
Марти надоело изображать обиженную.
— Доброе утро, Бенджи.
А потом они по-дружески и неловко-официально клюнули друг друга в щеки. И Марти отпила кофе из чашки, которую Бенджамин держал в руках.
Марти поморщилась от головной боли, и Бенджамин невольно поморщился от того, что ей было так плохо. И Марти выскользнула из номера Бенджамина.
В конце гостиничного коридора сидела Мадлен Кроу и курила сигару. Увидев Марти, Мадлен оторопела.
А она-то была уверена, что, выследив ту женщину, которая сейчас находится в номере Бенджамина, она испортит Марти Кейл настроение окончательно и навсегда.
Не тут-то было. Бенджамин все-таки отхватил себе на эту ночь свою любовь.
— Так вот кому наш режиссер потащил поднос с завтраком, — мрачным голосом изрекла Мадлен, пытаясь скрыть разочарование.
— Там еще остались булочки, поспеши, может, успеешь, — весело сказала ей Марти и босиком пошла на улицу.
В этот день, кстати, должны были снимать, как героиня Марти Кейл проснулась на рассвете на одеяле героя Билла Колмана и не поняла, что она тут делает, и ничего не помнила об этой ночи.
Но все проспали этот самый рассвет, начиная с Бенджамина и Марти. Поэтому эту сцену отложили на следующий день.
А в этот день снимали просто разные отрывки ничего не значащих разговоров между Марти Кейл и Питером Голдом, Марти Кейл и Биллом Колманом, Марти Кейл и гримершей и костюмершей в исполнении сестер Стоун.
А вечером Марти позвонила безутешная Холли Дармер.
Холли два дня думала, как вернуть Ричарда, и не надумала ничего лучше, чем позвонить Марти и выплакаться ей в жилетку. В результате чего между ней и Марти произошел такой насыщенный диалог:
— Алло, Марти!
Длинные продолжительные рыдания.
— Холли, что случилось?
Холли, судорожно рыдая:
— Марти, мне как будто руку отрубили!
Марти, испуганно:
— Кто?
Холли, сквозь слезы:
— Я сама!
Марти, обеспокоенно:
— Ты медицинскую помощь вызвала?
— Марти. Мне. Как будто. Руку отрубили.
— Зачем?
— Марти, ты совсем глупая?
— Вроде нет.
— Мне как будто руку отрубили. Без Ричарда.
Чуть позже вот какой диалог произошел между Марти Кейл и Бенджамином Мортоном:
— Бенджи, Холли как будто руку отрубили.
