Однако то, что она замышляла сегодня, было не чем иным, как самым возмутительным непослушанием, и она это понимала. Ее бегство опозорит не только жениха, как ей хотелось бы, но и ее отца. Был момент, когда она, уже миновав подъемный мост, едва не повернула назад. Она отпустила поводья, и стройная лошадка заплясала под седлом, а потом весело поскакала по кругу… и наконец Лиллиана ласково потрепала ее по шее.
— А теперь вперед, Эйри. Вперед, девочка. — Она провела пальцами по гриве гнедой кобылки. — Я знаю, тебе не хочется покидать свой дом. И мне тоже не хочется.
Свернув с древнего моста на ровную дорогу, Лиллиана испытала сильнейшее искушение обернуться и взглянуть на замок. Она знала, что увидит: стены из светлого известняка, высокие и прочные; отягощенные плодами сучья каштана, нависающие над зубчатой стеной, и неизменных стражников, раз за разом совершающих обход.
Но что-то не позволило ей обернуться. Здесь был ее родной дом, и она любила его всем сердцем. И все же ее не оставляло ужасное чувство, что он никогда уже не будет тем местом, без которого она до сих пор не могла представить себе свою жизнь. Если ей и суждено когда-нибудь вернуться сюда, возвращение, вероятно, будет совсем другим. Набравшись решимости, она пустила вскачь послушную лошадь, не обращая внимания на встречный ветер.
Лиллиана прямо сидела в седле, ее желтое саржевое платье было уложено глубокими складками вокруг колен всадницы. Перед собой она везла тяжело нагруженную корзину, потому что действительно хотела отвезти гостинцы Матушке Гренделле. Но медлить было нельзя, и когда она доскакала до околицы деревни, ей уже было ясно, что делать. Поблизости, у общинного источника, собралось несколько женщин. Молодые матери, незамужние девушки из деревни приходили сюда дважды в день. На рассвете они приносили к роднику белье и одежду и стирали все это в больших деревянных корытах, а потом развешивали для просушки поверх кустов и на сучьях деревьев.
Теперь они возвращались, чтобы забрать свои вещи прежде чем начнется дождь: с запада набегали грозовые тучи.
— Бог в помощь, Мег, Берта. — Она кивнула двум женщинам, которых знала, а потом и еще одной. — Бог в помощь, Теда.
— День добрый, миледи, — Теда неуклюже поклонилась. — Дозвольте сказать, мы все рады, что вы вернулись в Оррик.
— Вот и хорошо, — ответила Лиллиана. Искренность Теды тронула ее, но и заставила еще острее почувствовать свою вину.
— Мы все слышали насчет завтрашних дел в замке. То-то будет радость для всех для нас! — продолжала Теда. — И надо же, обе сестры венчаются разом! Вот это будет денек так денек!
Лиллиана заставила себя улыбнуться.
— Теда, — начала она. — У меня к тебе просьба. — Уговорить простодушную Теду отнести корзинку к Матушке Гренделле оказалось совсем легко; к тому же ей было предложено часть угощения взять себе. Хотя женщина пожирала Лиллиану любопытным взглядом, можно было не сомневаться: ни Теда, ни любой другой житель деревни не посмеет даже вообразить, что кто-то умышленно пойдет наперекор воле лорда Бартона. Теде и в голову не пришло бы, что Лиллиана может ослушаться отца. В худшем случае она могла бы предположить; что Лиллиана отправилась на свидание с воздыхателем, которого оттеснил могущественный Корбетт. Это Теда могла бы понять и даже посочувствовать. Но прямое противодействие лорду Бартону? Да никогда в жизни.
Не желая еще больше задерживаться и терзать себя мыслями о собственном двуличии, Лиллиана быстро развернула лошадь. Еще раз милостиво поблагодарив добрую Теду, она послала Эйри в галоп.
Лиллиана выбрала нижнюю дорогу, которая вилась вдоль медленной речушки за яблоневым садом. Эта дорога была длиннее, но безопаснее, потому что из замка ее не было видно. Когда же беглянка миновала сад и выехала в поля, с которых уже был убран урожай ячменя и пшеницы, она помчалась во весь опор. Она слишком боялась погони и не могла позволить себе ни минуты отдыха.
Многие поднимали головы и глядели ей вслед, когда она проносилась мимо в облаке отлетающих назад густых каштановых волос, и ее нарядные юбки вздувались, как паруса на ветру. Она понимала, что ее путь будет легко проследить: многие укажут направление, куда она проскакала. Однако она рассчитывала, что ее союзником будет время. Если хоть немного повезет, отец не узнает о ее побеге, пока не вернется с охоты, а это случится, только когда наступят сумерки. Если она к тому времени окажется достаточно далеко, преследователям придется искать ее в темноте, и это задержит погоню.
Задержит, но не остановит. Гнев отца будет ужасным. Но сэр Корбетт… о том, в какую ярость придет сэр Корбетт, она даже думать не хотела.
Лиллиана ехала по большой дороге, направляясь к Миддлинг-Стоуну, за которым находилась развилка; там она должна была свернуть к аббатству. Тяжелые тучи, нависшие над долиной, принесли на землю ранние сумерки, и тускло-фиолетовые тени легли на землю.
Лиллиана беспокойно взглянула на небо. Чтобы не возбуждать подозрений, она не прихватила с собой ни плаща ни накидки. Теперь она опасалась, что промокнет насквозь все равно, решила она, уж лучше прокатиться на лошади в мокром платье, чем провести всю жизнь с ненавистным мужем. И она решительно послала вперед уставшую лошадь.
Она была еще довольно далеко от переправы через реку, когда упали первые капли дождя. Лиллиана взглянула на небо, и сердце у нее ушло в пятки. Устрашающая пурпурная туча, неумолимо наступая с запада, низко нависала над землей. Она надвигалась как грозная морская волна, тяжелая неостановимая, освещаемая то тут, то там вспышками молний.
Раздался первый громовой раскат, затем последовал второй удар, более резкий, который заставил Лиллиану подскочить в седле. Лошадь забеспокоилась, но когда Лиллиана хлестнула ее, она, казалось, полетела вперед. Однако гроза надвигалась.
Они не преодолели еще и половины пути, оставшегося до переправы, когда налетел порыв ураганного ветра. Лиллиана пригнулась к шее лошади, пытаясь ее успокоить, но она и сама была напугана едва ли не больше, чем выбившееся из сил животное. Дождь полил сильнее; гонимые ветром струи хлестали Лиллиану по лицу и рукам. Ей оставалось только одно: прильнуть к шее дрожащей лошади, плотно вцепившись в гриву обеими руками.
Лошадь в панике рванулась вперед по глинистой дороге, словно целая стая демонов гналась за ней. И всадница, и лошадь очень быстро вымокли насквозь. Вскоре Эйри замедлила свой стремительный бег. Но Лиллиане никак не удавалось подчинить своей воле перепуганную кобылку. И когда наконец перед ними внезапно возникли бурлящие воды реки Кин, Эйри внезапно остановилась, тяжело дыша, и никакими силами Лиллиана не могла заставить ее сдвинуться с места.
Только призвав на помощь все свое самообладание, Лиллиана не впала в панику сама. Она предпринимала отчаянные попытки успокоить лошадь, чтобы побудить ее перейти реку вброд. Но упрямая Эйри не намеревалась делать ничего подобного. Она фыркала и взбрыкивала при каждом движении Лиллианы и топталась на месте, отворачиваясь от бурного потока.
