Тюлени пели до захода, потом смолкли.
Становилось темно, начали пропадать птицы. Постепенно они тоже замолчали. Один лишь полный поднимающийся прилив заполнял полусветлую ночь Нагорья своим холодным звуком. Я уже не могла разглядеть дом. Да и лодочный сарай, находящийся ближе к берегу, тоже исчез в темноте. Но лодка так и не появилась.
Задолго до того, как небо потускнело и появились звезды, я зажгла плитку и разогрела бобы, которые и съела с бумажной тарелки. Закончила я свой ужин чаем с печеньем. Потом я забралась в спальный мешок.
Глава 14
Я заснула под приглушенный шум моря в ночи. Разбудила меня песня земли.
Сначала она была частью сна, который растворился, как только я проснулась и поняла, что нахожусь в одиночестве на острове с башней и сплю на земле в спальном мешке, а под головой у меня свернутый свитер. Но создавалось впечатление, что я лежу на голой земле, из-под которой, прямо справа от моей головы раздавался звук, еще более странный, чем русалочья песнь тюленей.
Тихое медленное стенание прерывалось резкими вскриками, подобными плачу. Будто горевала шепотом земля, причем специально, словно пытаясь поговорить, привлечь к себе внимание. Вернее, напевать, такое слово пришло мне на ум. И как только это слово пришло мне на ум, мне тут же представилась живая картинка птичьей колонии на западе острова, птицы агрессивные, защищающие, ухаживающие, нежные.
Таинственно, но, возможно, не страшно. Я села. Звук стал тише, но все еще продолжал звенеть где-то в ночи, словно кто-то дергал за какую-то проволоку под землей. Я вылезла из спального мешка и распахнула полы палатки. Высунув голову наружу, я огляделась.
Сумерки, и только. Ясное небо, полное звезд, серело вверху. Луна, полумесяц с поблескивающими тонкими концами медленно плыл по небу и тускло освещал все вокруг. Мой мир, остров, был лишен красок, но все было видно. Ничто не шевелилось, молчали птицы. И опять слабо, но настойчиво зазвучала эта напевная песня из-под земли. И вдруг, в одно мгновение, настолько неуловимо, что я даже не поняла, что вижу это, все небо словно заметалось. Крошечные тени низко заскользили над землей; тихо, будто летучие мыши или ночные ласточки мелькали передо мной эти очертания и кишмя кишели между башней и морем.
Малые качурки. Цыплята Матушки Кэри. Хрупкие черные пташки, ночные одинокие странники, которые прилетают на берег, чтобы устроить гнездо, но большую часть своей жизни проводят над волнами и в бурю, и в солнце. Должно быть, они гнездятся в кроличьих норах в торфянике, на котором была поставлена палатка, и в башне. И странный химический запах, на который я еще раньше обратила внимание, шел не от растений, а из дыр, в которых птицы отложили свои яйца.
Только это могло достойным образом завершить мой день. Такое должно было случиться. Остаться одной здесь в ночи и увидеть полет столь чудесных существ, таких пугливых, таких редких… Я обнаружила, что стою у палатки, завернувшись в плащ и стараясь получше их разглядеть. Они не обращали на меня никакого внимания. Ведь они — обитатели ночи, воздуха, земли и океана, а я всего лишь ничего не значащая частичка берега, которую можно облететь, как валун или бревно.
Мне стало холодно, и я вернулась к мирскому существованию. Закутавшись в плащ потуже, я перенесла свое внимание от темных очертаний башни с ее бесшумно порхающими привидениями на себя. И посмотрела на дом Хэмилтонов. Свет там не горел. Но это ничего не значило. Если Нейл вернулся, когда я спала, он поостережется выдавать себя.
Более важным фактом было то, что рано-рано утром начнется отлив. Я понятия не имела, который час, но, наверняка, мне скоро придется покидать свой одинокий остров и пробираться к дому и теплой постели.
Я не знала еще, как определять время светлыми ночами в Нагорье, но небо стало светлеть, а звезды начали гаснуть. Осторожно я сделала несколько шагов вперед и вытянула шею, пытаясь разглядеть призрачный полумесяц берега напротив пирса. В каком состоянии была дамба, мне не было видно.
И вдруг я его услышала. Звук мотора. Лодка сбавляла ход и тихо мурлыкала где-то на востоке. Вот и Нейл возвращается сторожить свой дом. А откуда? Ловил рыбу?
Нырнув в палатку, я натянула свитер и ботинки. Молнию на входе в палатку я закрыла, но тратить время на уборку не стала. Вернусь днем и заберу свой мусор. При таком свете трудно было быстро бежать вниз, поэтому я торопилась медленно и, наконец, добралась до берега, откуда начиналась дамба.
С нее почти схлынула вода. Почти… но я могла различить лишь узкую линию, ниже которой плескалась и кружила вода. Я вытянула шею, чтобы разглядеть получше. Ударила еще одна волна и отступила, белея пеной. Даже, если мне не удастся привлечь внимание Нейла, я, вероятно, сумею быстро перебраться на тот берег.
Тут я обнаружила, что больше не слышу мотор лодки. Я плохо разбираюсь в суднах и сожалею, что мало плавала, но мне казалось, что глушить мотор можно только в бухте да в безопасном месте. Прислушиваясь изо всех сил, я решила, что работающий мотор трудно услышать за плеском волн и приливающем бегом воды. Внезапно я увидела свет.
Не огни движущейся лодки. Это было крошечное мелькающее пятнышко света от электрического фонарика. Кто-то шел по тропе вдоль гребня. По той самой тропе, которая вела от моего коттеджа. И я вспомнила о существовании бухточки, под названием Срединный Дом. Бухточки, где в любую погоду можно пристать к берегу и откуда можно добраться до Тагх-на-Туир. Кто-то явно не желал или боялся подойти к пирсу. Значит, это не Нейл. Кто-то еще, кто хочет остаться незамеченным. Ивэн Макей.
Мой завтрак лишился макрели, а тайна стала возвращаться с огромной скоростью. И это, действительно, оказался Ивэн Макей. Теперь я отчетливо видела его на фоне белеющего берега. Он шел по берегу с фонариком в руке к лодочному сараю.
Я села на песок, спрятавшись в тени от огромного валуна. Если не стану шевелиться, он меня не заметит. Он был уже у лодочного сарая. Осветил фонариком пирс — вероятно, чтобы проверить, нет ли там лодки, — затем повернулся к дамбе, вынул что-то из кармана и поднес к глазам, по всей видимости, ночной бинокль. Я замерла, но бинокль глядел на место выше меня — на палатку. Меня охватил страх. Что придет ему в голову при виде тщательно закрытых пол палатки? Что Нейла там нет или что он просто закрыл вход от комаров и холода? Но, если Нейл для него всего лишь «Джон Парсонс», то какое это имеет значение. Тем более, Ивэн наверняка заметил оставленный мною мусор: консервные банки, использованные бумажные тарелки и забытый термос. И он придет к выводу, что Нейл живет на острове.
Но, к несчастью, Нейл жил и не в доме, где ему следовало находиться, и, таким образом, Ивэн Макей может спокойно сделать то, что намеревался сделать в эту ночь на среду. И единственный свидетель — это я.
Я сидела тихо. Явно успокоившись, он отвернулся, сунул бинокль в карман, быстро осветил фонариком пирс и большими шагами двинулся к дому.
Еще одна пенящаяся волна влетела в канал, с ней хлынула вода, и стало опасно. Не сейчас. Не позже. Только тогда, когда по дамбе можно будет пройти. Я не сумею перейти на тот берег, чтобы проследить за действиями Ивэна Макея. Если он действительно оставил свою лодку в бухточке, то вернется тем же путем. И, значит, я увижу, несет ли он что-нибудь с собой. Я потуже завернулась в свой плащ и приготовилась ждать.
