— Какой неблагодарный идиот, это после всего, что я для тебя сделал…
Кюш, скромный свидетель этой перепалки, решил выйти на сцену:
— Тук! Тук! Наверное, я помешал семейному обсуждению?
— Барбоза — моя семья? Да лучше сдохнуть!
— Не лучше! Чем могу служить?
— В городе мне порекомендовали ваше заведение.
— Это лучшее в округе.
— Вернее сказать, единственное.
Барбоза испепелил механика взглядом.
— Слушаю вас, месье.
— Я проколол шину и езжу на запаске.
— А где карета?
— Следуйте за гидом.
Кюш и Барбоза вышли из мастерской. Рукой капитан показал на свою машину:
— Вот она.
— Это что? «Форд К»?
— Почти, это «генерал Ли».
— А-а, тюнингом я не занимаюсь… Впрочем, если только заменить колесо, то это можно… Вам когда она нужна?
— Послезавтра, такое возможно?
— Если к субботе, то я сам этим займусь. Вот если бы вы мне сказали через три недели…
Кивком головы хозяин показал на своего механика. Прислонившись к двери гаража, Анж неспешно реагировал:
— Ничтожество!
Делая вид, будто не услышал насмешки своего служащего, Барбоза продолжал:
— Вы не напомните мне свое имя?
— Кюш.
— Ах да! Встретимся в семнадцать часов?
— Да, в мэрии.
— А это надолго?
— В чем дело, вы торопитесь?
— Сегодня вечером моя жена должна репетировать в церкви хорал для похорон отца Анисе.
— Понятно, в таком случае вы можете прийти в шестнадцать часов, если вас это устраивает.
— Спасибо, комиссар.
— Капитан, так будет вернее… Кто-нибудь может подбросить меня в город?
— Думаю, такой человек у меня найдется. Это как раз по его части.
Лейтенант постучала в дверь дома священника… Никакого ответа. Подождав, она направилась к собору. Вошла внутрь нерешительно, почти с робостью. Ее сразу охватила приятная прохлада. Все здесь выглядело умиротворяюще… Если не считать женщины, которая зажигала свечу, в церкви пусто. Надя прошла немного вперед, привлеченная четырьмя круглыми картинами на сине-бирюзовом фоне. Табличка указывала, что это фреска XIII века, изображающая мучение святой Екатерины. Стоявшая слева Мадонна, казалось, показывала пальцем на четыре картины в овальных рамах. Надя не спеша направилась к клиросу, в дом священника она вернется через десять минут. Не зная хорошенько, что делать, она решила присесть в третьем ряду справа, как раз напротив органа. Положив на скамью сумку и углубившись в свои мысли, она перебирала в памяти детали расследования. Через несколько секунд чей-то голос заставил ее вздрогнуть.
— Могу я вам помочь?
Обернувшись, Надя увидела мужчину в сутане с белым стоячим воротничком.
— Здравствуйте.
— Это вы желали исповедаться в одиннадцать пятнадцать?
— Нет, это ошибка, но я должна поговорить с вами.
Она показала свое полицейское удостоверение.
— Я в вашем распоряжении… Не хотите ли пройти со мной в ризницу?
— Да, конечно.
Они пересекали неф и, пройдя через потайную дверь, вошли в ризницу. Одна из стен была украшена фотографиями Иоанна-Павла II и папы Бенедикта XVI. Попросив разрешения, Надя положила на стол сумку и отодвинула ивовые корзинки. Слабо освещенная комната излучала полное спокойствие.
— Если вы пришли ко мне в церковь, значит, дело очень важное.
— Не позволите ли вы взять у вас отпечатки пальцев?
— Да, но зачем?
— Капитан сказал, что вы прикасались к анонимному письму.
— Верно.
Надя начала доставать свое оборудование:
— Я хотела бы сделать это прямо сейчас, так как должна как можно скорее отправить письмо криминалистам.
— Понимаю.
Взяв левую руку отца Клемана, Надя, палец за пальцем, начала снимать отпечатки, следуя проверенному полицейскому методу.
— Я чувствую себя великим преступником.
— Это как раз для того, чтобы избежать нечто подобного. Ну вот, спасибо вам за помощь. Не буду вас больше задерживать.
Она уложила штемпельную подушечку и прочие приспособления, а викарий тем временем вымыл руки в маленькой раковине.
Машина техпомощи выехала из гаража Барбозы. Анж Дютур нарушил молчание, принявшись восторгаться прелестным пейзажем:
— Ну разве не красота все эти ряды виноградных лоз, окаймленные розовыми кустами!
— Да, очень красиво, и эти розы в цвету…
— Вам известно, почему здесь растут розы?
— Нет, расскажите.
— По двум причинам. Первая состоит в том, что у роз такие же болезни, как у винограда. Но они более уязвимы и предупреждают виноградарей о несчастье до того, как заболеют саженцы. Это старый испытанный метод. Сегодня каждый саженец внесен в компьютер. Это позволяет установить возраст лозы, число гроздей, оставленных после «зеленого урожая»…
Кюш внимательно слушал объяснения механика. Он с удивлением обнаружил грань его личности, о которой не подозревал. При упоминании о вине Анж словно преобразился.
— Вторая причина более практичная. Прежде виноградники боронили лошади, механических инструментов не существовало. Когда животное поворачивало в конце ряда, оно не касалось последнего саженца, опасаясь колючек, царапавших суставы.
— Послушайте, да вы, я вижу, знаете толк в вине…
Анж Дютур остановил машину на обочине дороги:
— Видите этот склон?
— Да.
— Так вот, он принадлежал моей семье на протяжении семи поколений. Я родился в бочке. Восемь гектаров мерло, четыре гектара каберне фран. У нас были лучшие местные марочные вина. — Взглянув на свои руки, механик затем показал их капитану: — Пять лет назад я гордился тем, что руки у меня сине-зеленого цвета от антциана,[14]ведь я делал вино, а сейчас они испачканы отработанной смазкой…
Справившись с собой, разволновавшийся Анж снова тронулся в путь:
— Свою жизнь я должен был бы проводить за сбором винограда, а приходится менять масло в двигателе… Но это уже другая история… А главное, я сам виноват.
— Скажите, месье Дютур, где вы были вчера вечером около двадцати трех часов?
Маджер работала на своем компьютере, держа в руке дымящуюся чашку. В комнату ворвался Кюш: