Коридор упирался в дверь камеры пыток, на этот раз приоткрытую. Проходя, Пасиано уловил едва слышное эхо чистого женского голоса. Здравый смысл подсказывал, что идти на этот голос не стоит.
Но ведь дверь была не заперта.
А что, если взглянуть всего одним глазком?
За дверью оказался просторный вестибюль с зелеными доминиканскими крестами на выбеленных стенах, в котором имелись четыре совершенно одинаковые двери.
Пасиано долго стоял перед одной из них, глядя на пробивавшуюся в щель полоску света и напряженно прислушиваясь, пока не решился войти.
За дверью размещалась настоящая операционная, ярко освещенная, с широким жестяным столом, где были разложены окровавленные хирургические инструменты девятнадцатого века: скальпели разной длины и формы, щипцы, шила, плоскогубцы, большие иглы и мотки грубой нити. В центре зала стоял старинный операционный стол из белого мрамора с засохшими кровавыми пятнами, в которых можно было угадать очертания нагого женского тела.
Беглянке не удалось уйти далеко.
Она была здесь, распростертая на полу, с закрытыми глазами.
Пасиано знал эту женщину.
По телевизору часто показывали рекламный ролик: «Узнайте настоящее и будущее по картам Дании». Она была самой молодой и одной из самых красивых телеведьм; всегда в белом, словно добрая фея или ангел-хранитель за евро в минуту.
Знаменитая Дама. Теперь она валялась на полу у подножия операционного стола, время от времени издавая протяжные горестные стоны.
Пасиано сразу ее узнал, но прежде она была совсем другой.
Продавец комиксов в ужасе глядел на страшные раны, покрывавшие тело женщины.
Кровавая культя на правом плече вместо отрезанной руки. Левая нога отрублена по бедро. Ноги нигде не было видно, зато рука была грубыми стежками пришита на место.
Человека превратили в жуткую зверюшку и бросили на полу.
А он все не умирал.
Пасиано опустился на колени, стараясь разобрать бессвязный лепет несчастной. Наконец он решил заговорить с ней сам.
– Дания?
– …
– За что они так с тобой?
– Они говорят, что я любовница сатаны. Хотят преобразить меня, чтобы дьявол не узнал.
Пасиано долго ждал, но она не проронила больше ни слова.
Он поднялся на ноги.
Туман перед глазами становился все гуще. Мысли разбегались.
Продавец комиксов пятился, не решаясь повернуться, не в силах отвести взгляд от изуродованного, чудовищным образом преображенного тела молодой женщины.
Выбравшись из операционной и следуя дальше по коридору, он расслышал слабый зов на помощь, но не смог отличить его от десятков голосов, звучавших в голове.
Сверившись с планом, Пасиано продолжал поиски часовни, в которой ему предстояло оставить послание.
Преданные монстры бесшумно двигались за ним по озеру нечистот.
Поспеши, Пасиано.
9
На обратном пути к палате отца Декота Ривена и Альваро преследовало тяжелое дыхание хосписа.
Больничные коридоры отличались от морга лишь тем, что в них было теплее и туда долетал шум дождя.
Умирающие не имеют обыкновения бродить по ночам.
Дежурные врачи и сестры мирно спали на своих постах. Коридоры были пусты.
Священник твердо шагал вперед, крепко сжимая ручку чемодана.
– Если поспешим, успеем нанести поздний визит Пелайо Абенгосару. Четвертому хранителю. Надеюсь, он простит нас за то, что мы вторгаемся в его дом посреди ночи, дело ведь и вправду серьезное.
– Он живет на улице Скульптора Себастьяна Сантоса? – спросил Ривен.
– Так и есть.
– Он-то нас, возможно, и простит, а вот соседи вряд ли…
– Там проживает такая скандальная публика?
– В Южном районе? По большей части да. Особенно в некоторых кварталах. Этот прозвали Лас-Вегасом. Туда даже легавые без подкрепления не заглядывают.
Дверь в четыреста пятнадцатую палату была закрыта. Альваро постучал костяшками пальцев и, не дождавшись ответа, осторожно заглянул внутрь.
– Святой отец?…
Он приоткрыл дверь еще на несколько сантиметров и слегка возвысил голос:
– Вы спите? Это мы…
Ривен заглянул в палату из-за плеча священника, отстранил его и резким движением распахнул дверь. Через мгновение он так же резко захлопнул ее и повернул ручку. Все произошло очень быстро, но они успели услышать крик человека, стоявшего за дверью. И увидеть отца Декота, распростертого на окровавленной постели.
Продолжая удерживать дверь, Ривен велел священнику бежать, но в конце коридора уже появились несколько бродяг.
Шествие возглавлял толстяк с волосами до плеч, в увешанном значками пальто, наброшенном поверх майки, за ним следовала худая женщина в мужских брюках и рубашке, с пустым взглядом и разбалансированными движениями, как у зомби из фильма. Следом шли еще трое, оборванные, грязные и страшные.
Заметив опасность, Альваро круто развернулся и, стараясь не поскользнуться, бросился в противоположную сторону; но, увы, не достаточно быстро. Толстяк в пальто в два счета его нагнал.
Ривен схватил алюминиевый бак для мусора и швырнул бродягам под ноги, те, застигнутые врасплох, попадали друг на друга. Для того чтобы совершить этот маневр, ему пришлось выпустить дверную ручку, и из палаты тотчас выскочил долговязый араб, по глаза заросший черной бородой, с огромным ножом в руке.
Парковщик заметил нового противника слишком поздно, и чтобы спастись от неминуемого удара, вынужден был упасть на спину.
Альваро, успевший добежать до конца коридора, застыл на месте, увидев, что его товарищ упал и над ним нависает убийца с ножом.
Остальные нападавшие сумели подняться на ноги и бросились к своей жертве.
Ривен пытался отшвырнуть араба ногой, но тот был опытным бойцом и вовремя отклонился. Убийца уже занес над поверженным врагом нож, но тут его горло перехватила прозрачная пластиковая петля.
В коридоре появился отец Декот в залитой кровью пижаме, которого Альваро принял за мертвого. Остолбеневший священник завороженно смотрел, как раненый набросил на шею араба удавку из сложенного вдвое пластикового зонда, который совсем недавно соединял его с аппаратом искусственного дыхания.
Старушка, сжимавшая в руках красный радиоприемник в виде слоника, высунулась из своей палаты и наблюдала за драматической сценой с младенческой улыбкой, присущей последней стадии болезни Альцгеймера.
Ривен, все еще лежа на полу, позволил Декоту оттащить араба, изогнувшись, отшвырнул бородача прочь ударом в живот и вскочил на ноги, готовый встретить остальных нападавших.
