Внезапно заросли расступились. Я остановился. «Астра» стояла в тридцати метрах вправо, повернувшись ко мне багажником. Мотор был заглушён. Они следили за автозаправочной станцией.
Некоторое время я стоял в нерешительности, дыша так медленно и глубоко, как только возможно.
Четыре минуты. Они, наверное, забеспокоились.
Слева послышался звук приближающейся машины. Этим можно воспользоваться. Я выждал, когда машина окажется прямо передо мной, пригнулся и за ней перебежал дорогу. Мимо проехал пикап с открытым кузовом, в котором со скучающим видом стояла коричневая корова.
Я повернулся направо, лицом к «астре», и, то и дело вытирая набегавший на глаза пот, побежал вдоль ограждения, надеясь, что окажусь в мертвой зоне видимости водителя и пассажира. Двадцать метров, десять, пять… Чернокожий водитель повернул голову, посмотрел мне в глаза, изумленно раскрыл рот и что-то проговорил. Пассажирская дверца открылась, но я уже подскочил к ней и распахнул ее пошире. Ствол R4 начал разворачиваться. Я схватился левой рукой за ствол, оцарапав ладонь, скользкую от пота. Потом ухватился посильнее и изо всех сил дернул винтовку вверх и в сторону. Ее владельцу я врезал кулаком в нос. Удар был силен; предплечье пронзила боль, и я почувствовал, что сломал ему хрящ. Его хватка ослабела.
Оказалось, у него была R5, укороченный вариант R4. Я схватился за ствол обеими руками и вырвал у него винтовку. Он засопел, и я дал ему в ухо.
Перехватил винтовку, направил ствол вверх и проверил предохранитель. Он был взведен. Я спустил предохранитель и прицелился в водителя.
— День добрый, ребята, — сказал я на африкаансе.
Белый поднес дрожащую руку к окровавленному носу и уронил голову на колени.
14
Я позвонил Эмме.
— Леммер? — встревоженно спросила она.
— Можете выходить. Я стою у «астры», метрах в ста левее гаража. — Я отключился и положил сотовый в карман.
Вскоре она вышла из кафе и засеменила к нам. Оба преследователя лежали передо мной на траве, бок о бок, лицом в пыли, руки за спиной. Я целился в чернокожего, понимая, что белый не доставит нам хлопот.
Подошла Эмма. Когда она разглядела все подробности и особенно сломанный, окровавленный нос, то изумленно раскрыла глаза. Я поднес к ее носу удостоверение чернокожего сержанта.
— Оказывается, они полицейские, — объяснил я. — Люди Джека Патуди.
— Полиция?! — Она раздраженно смахнула пот со лба и схватила удостоверение.
— Вы влипли в дерьмо по самые уши, — сказал белый констебль.
— Следи за своими выражениями, приятель. Не забывай, здесь дама. — Я подошел к нему поближе.
— Зачем вы нас преследовали? — спросила Эмма.
— Чтобы охранять вас, — сказал чернокожий сержант.
— От чего? — спросила Эмма.
Я уже задавал им тот же самый вопрос и услышал в ответ то же самое молчание.
— Вставайте, — велел я, отсоединяя магазин.
Они встали на ноги — белому констеблю движения давались труднее, чем чернокожему сержанту. Я развернул винтовку и поднес ее прикладом к разбитому носу. Магазин я сунул себе в карман.
— Ваши пистолеты в машине.
— Вы арестованы, — заявил сержант.
— А ну, звоните Джеку Патуди!
— Оказываете сопротивление? — удивился он.
— Звони Патуди и передай трубку даме!
Он не был крупным — на двадцать сантиметров ниже меня и костлявый. Он не обрадовался; я подозревал, что ему не очень хочется звонить инспектору и объясняться с ним.
— Дайте мне его номер, — сказала Эмма, вынимая свой мобильный телефон.
Сержант решил, что так будет лучше. Он продиктовал номер. Эмма набрала его, а я подошел к белому констеблю.
— Давай помогу с носом, — предложил я.
Он отступил на шаг назад.
— Да я тебя посажу, мать твою… — Он прикусил язык и посмотрел на Эмму.
— Как тебе угодно.
— Инспектор? — заговорила Эмма в трубку. — Это Эмма Леру. Я стою на дороге возле Клазери с двумя вашими подчиненными, которые уверяют, будто вы приказали им следовать за нами.
Она замолчала и стала слушать. До меня доносился приглушенный голос Патуди, напряженный и сердитый, но слов разобрать я не мог.
— Кто? — спросила она наконец довольно озабоченно.
Разговор стал односторонним. Время от времени Эмме удавалось вставить слово или обрывок фразы:
— Но как, инспектор? Я не…
…
— Это неправда!
…
— Почему вы нам не сообщили?
…
— Да, но у одного из них сломан нос.
…
— Нет, инспектор. Вы сами сегодня утром ничего мне не сказали, заявив, что это в интересах следствия.
…
— Я уверена, что мы выживем и без вашей охраны.
…
— Спасибо, инспектор! — Последние слова она произнесла тем же ледяным тоном, как когда Волхутер назвал ее Эммочкой. Она протянула свой мобильник чернокожему сержанту. — Он хочет поговорить с вами.
— Видимо, кое-кто очень злится на меня, — сказала Эмма, когда мы ехали по направлению к Белой реке. Я понятия не имел, что сказал Патуди сержанту. Разговор велся на сепеди. Когда он наконец завершился, чернокожий сержант оглянулся в сторону рощицы и крайне недовольным тоном заявил:
— Вы должны уехать!
Сейчас Эмма сидела на пассажирском сиденье БМВ, подняв колени и обняв их руками.
— Вот что сказал Патуди. Есть люди, которые прослышали о том, что Якобус — мой брат и что я привезла с собой адвоката, который поможет ему выйти сухим из воды. Представляете? Он сказал, что ходят всевозможные слухи и он волнуется за нашу безопасность. Согласно одной сплетне я знаю, где находится Якобус. Кроме того, я якобы хочу переложить вину за убийства на других. Что я заодно с «Могале» пытаюсь отозвать земельный иск. Я спросила, кто распускает такие слухи, и он ничего не мог мне ответить. Но он — единственный, кто знает, зачем я здесь.
И еще все люди, которые присутствовали в полицейском участке в Худспрёйте. О них она, кажется, совсем забыла.
Эмма сердито покачала головой и посмотрела на меня.
— Леммер, ну почему все обязательно так получается? Почему в нашей стране столько ненависти? Когда мы стронемся с места? Когда мы наконец придем к тому, что не будем смотреть ни на расу, ни на цвет кожи, ни на происхождение, а только на поступки?
Когда мы все станем либо одинаково богатыми, либо одинаково бедными, подумал я. Когда у всех будет одинаковое количество земли и недвижимости. Или когда ни у кого ничего не будет…
