ладони. На Веру он почти не смотрит, больше склоняет голову, будто не хочет споткнуться.
Перед алтарем стоит белая арка, ее украшает орнамент из райских цветов. Стоило Вере шагнуть под нее, все кругом залил яркий алый свет. Появилось мерцание, вспорхнули к потолку белые птички, откуда они только взялись? Стало очень нарядно. На лике одной из богинь проступила улыбка.
— Красиво, — восхищённо и громко произнесла Вера. Позади послышался громкий шепот гостей. Ильмар сильно сжал ее руку, девушка болезненно сморщилась. Магия сама скатилась в ее ладонь, обожгла Ильмара.
— Не смей так делать! — прошипела Вера.
Пальцы жениха тут же разжались, и вновь его прикосновение стало приятным и почти нежным. Он сделал глубокий вдох, поднял голову вверх, к самому своду. Оттуда на него с улыбкой в глазах уставилась богиня судьбы, будто насмехалась над позором молодого герцога. Ильмар был готов провалиться сквозь землю. Его невеста прошла через арку невинности, и весь храм после этого залит алым светом, да каким ярким! Теперь все кругом будут знать, что он берет себе в жены опороченную женщину. Опороченную не раз, познавшую мужчин и их страсть. Грета не вдовела, замуж она выходит впервые. Нет этому свечению приличного объяснения. Другая бы на ее месте от стыда сгорела! Его же невеста ничуть не смущена, даже смеет шутить. Мало того, разозлилась, когда он чуть сильней сжал ее пальцы. Знала бы она, что он чувствует. Впрочем, какое великой ведьме до него дело!
Этот позор не смыть будет уже ничем, никогда, в особенности, если они через год разведутся, так и не консумировав брак. Вся вина за это ляжет на его, Ильмара, плечи. И весь позор бессилия мужчины вместе с ней. Щеки Ильмара побагровели, в душе он словно закипал. Что говорил жрец ведьме, герцог даже не слышал. Лишь положил на алтарь руки, когда было велено, развернув их ладонями вверх. Подчинился воле отца, их договору. Судьбу слуги только вымолить не удалось.
— Великая ведьма Грета, не имеющая имени рода и титула, берет тебя в мужья, Ильмар Смелый. Священные узы брака свяжут твою судьбу с судьбой этой женщины. Да подарят боги тебе свою милость и вольют любовь в твое сердце!
Белый шелковый шнур — символ брака, любви, надежды и веры обвил его руки. Тонкая нить, которая рушит все надежды обрести свободу. Теперь он навсегда останется мужем ведьмы. Настоящим или бывшим, но о нем будут говорить только так. Муж Греты. Противно, ярость по-прежнему тлеет в груди. Ведьма замешкалась, не сразу приняла в руки чашу, на миг лицо Ильмара просветлело. Вдруг откажется, передумает? Он свою часть договора с отцом исполнил.
Ильмар сверкнул глазами, вздохнул почти свободно. Но барон н&& принял чашу из рук жреца, подал невесте вместе с ритуальным кинжалом.
— Я, барон Готфрид, на правах давнего друга помогу своей названной дочери закончить обряд, — громко произнес он. Ведьма, ко всеобщему удивлению, не взбунтовалась.
— Пронзи свою ладонь, Грета, — подал он ей клинок.
— Можно прокалить лезвие над свечой? Мало ли, грязь попала? — невеста сморщила нос.
Жрец от стыда опустил голову к алтарю. Бесстыдная девка! Разве можно считать лезвие храмового клинка грязным? Но послушник без звука принес свечу, отобрав ее от лика богини. Лезвие прокалили, и только после этого женщина полоснула по своей белой ладони. Кровь чуть не омрачила алтарь. Барон, назвавшийся отцом, едва успел подать чашу. Кровь окрасила дно. Всего несколько капель, но этого хватит. Чаша перешла в руки моего отца. Он с видимым удовольствием распорол мою руку. Стащил лезвием в сторону шнур, обозначавший узы брака. Теперь он не нужен. Иллюзорные узы стали вполне настоящими, кровь в чаше смешалась, брак заключен. И не больно от пореза, куда хуже то, что назад пути нет.
Вера закрыла свой порез на руке. Может, зря она испугалась микробов? Нет, не зря. Мало ли, какая на лезвии поселилась инфекция. Ее муж стоит, склонив голову к алтарю, его губы напоминают тонкую белую нить. Зачем она с ним так поступила? Почему именно его выбрала? И о чем этот герцог скорбит? Или о ком? Совсем ничего Вера о своем муже не знает.
Ее названный отец с улыбкой хлопает по плечу парня. Все их поздравляют, несут дары, складывают здесь же. У входа в храм высится целая гора. Драгоценности, посуда, дарственные бумаги. Женщины норовят коснуться ленты, вставленной в подол ее платья. Говорят, что на счастье. Вера смущена, но при этом довольна, ей хочется распаковать коробки и свёртки, насладиться сполна, как в детстве, роскошью волшебного торжества, когда трясешь коробку, перед тем как открыть. Пытаешься угадать, что же там внутри.
Служанка стоит рядом, цепким взглядом провожает чужие руки, чтоб никто не уронил случайно ничего из вещиц ее госпожи.
Вот и король подошёл с поздравлениями, ласково заключил ее в свои объятия, шепнул на ухо:
— Я рад твоему выбору, девочка. Ты поступила как должно, — что это значит, Вере приходится только догадываться.
Ее мужа король потрепал по плечу, сжал запястье до белой полосы, наклонил голову к уху герцога.
— Будь верен жене и храни честь семьи, чего бы это ни стоило. Иначе тебе не жить.
— Иначе не будет, честь мне ещё дорога, — зло встряхнул головой Ильмар.
— Вот и славно, — не заметил выпада парня король, — Жду тебя завтрашним утром у себя на аудиенции, Грета. Нужно обсудить старые планы и внести в них значимые изменения.
Король направился к выходу и вся толпа гостей вместе с ним. Вера не знала, как себя вести, куда идти или ехать. Спас положение отец Ильмара. Он подошёл к молодой паре в сопровождении слуг. Вера заметила проникновенный, молящий взгляд мужа. Должно быть, ему будет сложно распрощаться надолго с семьёй.
— Позволь мне проводить сына в его новый дом, доченька, — склонил перед девушкой голову ее тесть, — Мы так не скоро теперь увидимся, если боги вообще пошлют эту встречу. Путь до столицы так долог. Одному мне его будет не преодолеть. Я бы помог устроиться сыну на новом месте. Говорят, в твоём особняке совершенно нет слуг. Боюсь, мой мальчик растеряется. Он так скромен. Позволь мне уехать с чистым сердцем, спокойным за его судьбу, — мужчина говорил так проникновенно и тихо, его голос едва тревожил храм, зато обжигал душу девушки.
Широкоплечий красавец, ее муж, развернулся к Вере, зло скрипнул зубами. Неужели Ильмар подумал, что она откажет его отцу в этой просьбе, не даст им попрощаться наедине?
— Да, конечно. Я позволяю.
— У тебя золотое сердце, — поцеловал её
