не выше третьего. На четвёртый попало, но немного, оставшиеся лужи от брызг можно просто вытереть. На глаза попались разбитые приборы и я, махнув рукой, зашагал домой. Искать свои вещи и спасать, правда стирать придётся самому, рисковать и снова идти к матушке Гармаш и её дочке не рискну.
Вещи и правда лежали в сарае и противно воняли. Я нашёл корзину и покидал их туда, надо натаскать воды и прополоскать. На дне мокрого чемодана нашёлся металлический кругляш на цепочке. Я повертел его в руках, но не понял, как он открывается. Борясь с головной болью, я посмотрел магическим зрением и выругался. Что ж, возвращение в столицу откладывается. В руке я держал артефакт епископа Бантора, который, как я слышал, пропал после его убийства. Говорят, внутри этого, похожего на карманные часы корпуса хранилась частица Триединого, обладающая великой мощью. Но проблема была не в этом, а в том, что я активировал привязку, когда взял эту штуку в руки и применил магию. Медленно по гладкому корпусу пополз красивый резной узор, именно по нему я понял, что держу в руках. Нам его показывали в академии, на занятиях по артефакторике. Говорят, маг, перерисовавший узор, отдал за это свою жизнь. В этом и проблема, артефакт никогда не попадал в руки магам, церковь берегла его от этого всеми доступными способами. Его хранили в специальном сейфе, подавляющем любую магию. На шею его надевал епископ только раз в год на великий праздник Вознесения, значит, тогда его и убили, забрав с тела артефакт. Вот же. Понятия не имею, почему магам запрещалось трогать эту штуку, но, похоже, магия на неё сильно действовала: капля магии инициировала привязку и запустила какой-то процесс. А проблема в привязке была одна, теперь я не мог выбросить, продать и даже просто потерять эту фигню, а ещё она стала очень фонить магией и если на меня хоть кто-то взглянет магическим зрением, то я буду сверкать как маяк. Церкви, чтоб вернуть артефакт обратно, придётся меня убить.
— Ах, ты ж, хвост демона! Дрянь какая!
Ну всё, теперь я могу только в глуши жить, где нет ни одного мага, пока не разберусь, как снять привязку и подкинуть эту дрянь обратно в какой-нибудь храм.
Я осмотрелся, нет ли кого рядом, но все оказались заняты. Тралл ушёл в садик, где сидел рядом со своими грядками и медитировал, раскуривая трубку, Лео запретила ему курить в доме. Иудно был в отъезде, а Лео, выслушав мой отчёт по маяку, ушла забирать свои платья у прачек, чем меня очень порадовала. Я вернулся в дом. Отпорол от кресла Иудно золотой кант и повесил на него артефакт, после чего надел на шею. Тяжесть приятно легла на грудь, и я понял, как сильно скучал по своему жетону мага, чувствовал себя голым, теперь на душе, несмотря на ужасную ситуацию, стало спокойно и легко. Всю ночь, я спал, положив руку на артефакт, мешая улечься коту. Наглая котовья морда, покрутившись на груди, переползла спать на мою голову.
Утром прибыл отец Иудно. Он светился как новенькая монетка, за ним волок огромные сумки юнга и бежал кот.
— Дети мои! Я к вам с доброй вестью! — сказал Иудно. — Триединый услышал мои молитвы и послал нам помощь. Вот!
Священник выложил на стол два мешочка, которые заманчиво брякнули.
— Что это? — Спросила Лео.
— Деньги! Я собрал их на починку маяка. У меня так болело сердце за людей, которые лишены его путеводного света и теряют жизнь во тьме морских глубин разбиваясь о камни.
— Ого! Вот спасибо! Дайте я вас расцелую! — заорал я, вскакивая с лавки.
Я и правда готов был расцеловать этого мерзкого старикашку. Хотя почему мерзкого? Ну, любит он Триединого, что в этом плохого, не отвечает на вопросы, его дело. Зато в самый тёмный час он достал для нас денег и спас меня от виселицы за растрату госсредств. Иудно ловко увернулся от моих объятий и протянул руку для поцелуя.
— Откуда вы их взяли? — хмуро спросила Лео.
Вот она то чем недовольна? Ей денег принесли, починим маяк и будем жить как люди с комфортом, разве не об этом она мечтала?
— Милость Триединого, дочь моя. — скромно проговорил отец Иудно.
Лео только раздражённо фыркнула. Моё же настроение, несмотря на вчерашние злоключения, резко поползло вверх. Я решил рискнуть и спросить ещё об одной волнующей меня вещи, раз Триединый так щедр сегодня.
— Отец Иудно, чтоб запустить маяк нужны приборы и световой механизм. Всё это сильно разбито, мне не отремонтировать. Может, Триединый поможет? — сказал я заискивающе, отчего заслужил ещё один недовольный фырк от невесты.
— Приборы? Что ж я помолюсь, но на Триединого надейся, а сам не плошай. Не стоит ждать только божественных милостей.
Я помрачнел, ответ оказался больше похож на отказ, и посыл пойти поработать. Что ж, этим я и занялся после завтрака. В этот раз кашу нам принесла матушка Корм, пшённую, разваристую с большим куском топлёного масла. Большую часть заграбастал себе отец Иудно, но и нам досталось, только Лео отказалась есть чужую стряпню.
Я позвал Тралла с собой, и мы отправились к маяку, зайдя по дороге в лавку и купив там мешок раствора и извести. Тралл предложил купить ещё продуктов, чтоб в обед не возвращаться, а перекусить на маяке. Мы купили пару копчёных рыбин, круг тёплого хлеба и бидончик пива. Как же всё-таки хорошо, когда есть деньги. Поработали мы отлично, привели в порядок маяк на высоту роста, дальше нужно строить леса, чтоб достать. Смущало, что надо что-то придумать с водой для уборки внутри, но я решил пока выкинуть это из головы, любуясь на волны, бьющиеся о, камни внизу.
— Что это? — сказал я присматриваясь. Два предмета, похожие на большие мокрые мешки, бились в затоне меж камней.
Тралл меня услышал и подошёл, держа в руках кусок доски. Он использовал её как линейку. Я показал ему рукой на мешки, кувыркающиеся в волнах.
— Тела. — сказал Тралл и почесал лысый затылок.
— Те, что вы выкинули, убийц? Разве их не унесло в море?
— Нет. Мы выкинули в другом месте, и их точно унесло течением, местные в таком не ошибаются.
— А это чьи? — удивлённо посмотрел на него я.
Тралл спустился по откосу и подошёл к прибившимся к камням телам.
— Эти умерли не от ран, их отравили. Вон как распухли и посинели, посмотри. — крикнул он мне.
— Я тебе верю. — буркнул я, чувствуя подступающую тошноту. Спускаться и
