из моих молчунов заложил в эту куклу!
— Вы придумайте ей имя, и она станет на него откликаться! — подсказала мне Турислава.
Где-то я уже такое видела…
— Поздравляю, вы изобрели то, что в некоторых закрытых мирах называется умной колонкой, — подытожила я. Такая мне однажды встречалась, когда фей Мартин, притащивший ее откуда-то контрабандой, просил меня подружить эту технику с нашей магической сетью. Та колонка украла у меня пять часов жизни и огромное количество нервных клеток, а потом еще мстила каждый раз, когда я приходила в лавку к Мартину, встречая самой отвратительной музыкой, которую только можно было придумать.
— Ну же, попробуйте, — сложила руки в просящем жесте Ирия. Эх, ладно…
— Ладно, Кукла, давай какую-нибудь песню, — обреченно попросила я.
Глаза артефакта загорелись красным. Где-то в недрах грудной клетки заскрипело, и оттуда раздался надтреснутый голос Ратмира. «Бродяжья-а-а нелегкая-а до-о-оля…», — противным фальцетом стала выводить кукла, не попадая в ноты. Моя голова немедленно загудела с новой силой.
— Все, хватит! — решительно остановила пытку музыкой я. Кукла замолчала, а я подняла глаза на практикантов, которые замерли в ожидании моего вердикта.
— Знаете, — честно сказала я, — если вы решили такими оберегами себе на жизнь зарабатывать… Вы подумайте хорошенько… Прогорите ведь!
Практиканты продолжали внимательно смотреть на меня в ожидании совсем других слов. Тех, что рвались наружу, хотя я и пыталась их удержать. Впрочем, что теперь строить из себя плохую ведьму, они все равно меня уже хорошо знают…
Я вздохнула и искренне произнесла:
— Спасибо. Мне очень приятно, что вы для меня старались…
— Я же говорила — ей понравится! — торжествующе заключила Турислава, и практиканты радостно загомонили.
— А какое у нас задание на сегодня? — вдруг поинтересовалась Ирия в общем гуле.
Я на миг задумалась, пытаясь сообразить, чем мы сегодня займемся, но мне на помощь пришел Назар:
— Так ведь сегодня выходной!
Точно же! А я уж и забыла…
— А можно я тогда на озеро схожу? — вдруг раздался голос Павла.
Я с любопытством уставилась на парня. Он явно волновался, ожидая моего ответа. И вид у него был… тоже очень невыспавшийся. И как же я сразу не догадалась?
Я нахмурилась и строго произнесла:
— А ты туда, видимо, уже вчера вечером ходил?
Павел покраснел до корней волос и опустил глаза. Точно, ходил. И перезнакомился уже со всеми мавками, это у него на лбу большими буквами высветилось.
— Лянка сказала, что вы разрешили, — тихо признался он.
Все непонимающе уставились на нас с Павлом. Кажется, о своем знакомстве с мавками парень еще никому не успел рассказать.
— А кто такая Лянка? — громким шепотом спросила Ирия у Павла.
— Главная мавка, здесь, на озере, — так же шепотом ответил подруге он.
— А здесь что, мавки водятся? — загомонили наперебой Еремей и Ратмир. — А нам можно на озеро?!
Я выдержала паузу, а затем улыбнулась:
— Можно. Если хотите сходить на озеро, Павел вас отведет и познакомит. Лянка знает, что вы под моей защитой, она вас теперь не тронет, — кивнула я. — Только, пожалуйста, ведите себя там прилично, не позорьте честь нашего учебного заведения…
Последние слова практиканты уже пропустили мимо ушей, с радостными криками кинувшись по комнатам за купальными принадлежностями.
Глава 16
Утром следующего дня я в прекрасном настроении выпорхнула из своей комнаты, предвкушая полчаса тишины перед общей побудкой… И замерла посреди гостиной в недоумении.
Жизнь в избушке уже кипела. Турислава сноровисто жарила румяные оладьи, и по комнате плыл сытный дразнящий дух. Ирия хлопотала, наводя вокруг чистоту, а Еремей и Ратмир в смешных передниках с кружевами сосредоточенно перебирали за столом гречку. За окном раздавались мерные звуки топора — это Назар и Павел кололи дрова. Идиллия в доме была настолько ощутимой, что я сразу почуяла неладное.
— Та-а-ак… — как можно суровее протянула я. В чем же они так провинились ночью, что сейчас все вшестером ведут себя образцово-показательно?
Еремей и Ратмир еще сосредоточеннее стали разглядывать гречневую крупу, а Турислава с самым беспечным видом повернулась ко мне:
— Елень Ягинична, может, оладушек со сметанкой?
Золотистая горка блинчиков на столе и впрямь манила ее отведать, но я на такие приемы отвлечения внимания уже давно не велась.
— Сознавайтесь, — строго произнесла я. — Что случилось?!
— Ничего! — произнесла Ирия так торопливо, что стало понятно: надо готовиться к самому худшему. Я стала мысленно перебирать в уме варианты того, что же могло произойти на озере, но почти сразу из-за двери в комнату девчонок раздалось жалобное «Бэ-э-э-э!». Хм. Видимо, вот и ответ. Значит, речь не о случайном утопленнике в озере мавок. Уже хорошо!
На всякий случай я все же показательно нахмурилась и двинулась на звук. Невысокая Ирия немедленно преградила мне путь, растопырив локти в дверном проеме:
— Нет! Елень Ягинична! Это наша комната, мы требуем… э-э-э… приватности! Вот!
— Бэ-э-э! — раздалось из-за двери снова.
Я нехорошо прищурилась:
— Это что, коза?!
— Коза? — заслышав почти ругательное слово, высунулся из своей комнаты заспанный Змей. — Какая коза в нашем доме?!
Вид у профессора был до того напряженным, что я не удержалась от сарказма:
— Что значит, какая? Подруга твоя давняя! Вот, зашла в гости, спросить, когда ты ее снова на прогулку вывезешь?
— Очень смешно, — обиженно буркнул Горыныч и показательно захлопнул дверь, отправившись досыпать.
Ирия, слушая нашу перепалку, слегка зазевалась. Такой момент упустить я просто не могла. Стремительным выпадом обогнув девушку, я распахнула дверь.
…На полу в комнате лежал очаровательный белый ягненок, неуклюжий и лопоухий. Он задумчиво жевал какую-то травку и смотрел на меня по-человечески разумными глазами.
Я присела на корточки рядом и, протянув руку, стала разглядывать кудрявую мордочку. Пока что я еще ничего толком не понимала, но кое-какие подозрения в мою голову уже закрались.
— Та-а-ак, — снова протянула я. — И кто же это?
— Ягненок…
— Кем он был до того, как стал ягненком?! — настойчиво повторила свой вопрос я.
На пороге комнаты появилась Турислава. Вытирая руки о передник, она тяжело вздохнула и созналась:
— Парень это, из местных. Мавки сказали, что это Сенька, сын Беляны Светозаровны.
— Ну, ёлки-палки! — в сердцах выдохнула я. Если ситуация и могла стать хуже, то она точно таковой стала. Сенька-переросток, здоровый лоб лет двадцати трех, был мне знаком. На парне давно можно было пахать, однако сумасбродная матушка, души не чаявшая в собственном последыше, все носилась с ним как с писаной торбой. Много не работай, спину не надрывай… На девиц не смотри, рано тебе еще… Представляю, как она отреагирует, узнав, что ее ненаглядный сыночка стал бараном и насильно
