вон там, видишь? — фанерный домик… А для чего тебе комендант? — поинтересовался часовой.
— По хозяйственному делу, — объяснил Вовка. — Я пойду?
— Ну иди! — сказал солдат и приложил руку к пилотке.
Вовка шел осторожно, как по кочкам, подтягивая на ходу штаны, чтобы они не очень-то шуршали. Возле первой палатки, на автомобильных скатах, сидели двое. Наверное, танкисты, потому что на них были засаленные комбинезоны и черные шлемы. Пахло машинным маслом. Танкисты перетирали паклей какие-то блестящие втулки. Но сейчас их заинтересовал мальчуган. Не сговариваясь, они отложили работу и снизу вверх уставились на Вовку.
— Откуда будешь, орел?
Вовка вежливо поздоровался, даже фуражечку для приличия снял, путано рассказывая, кто он и откуда.
— У вас здесь много всякого… — Вовка обвел глазами технику. — Вроде к бою готовитесь… А трактора случайно не будет?
— Трактора? — прищурился курносый танкист, сдерживая улыбку. — Вот они, наши тракторы. «КВ» — слыхал о таких?
— «КВ», — прочитал мальчуган буквы на борту приземистого танка с круглой башней, который стоял на деревянных колодках.
— «Клим Ворошилов». Гроза. Стену начисто сносит.
— Не-е… Нам такие не нужны. Нам чтоб землю пахали… Бабы наши выходят в поле, возятся, возятся лопатами, а земля как камень.
Танкисты закурили, и голубой дымок, как печаль, окутал их суровые, задумчивые лица.
— Это еще надо подумать, кому тяжелее: мужчинам на войне или женщинам в тылу.
Курносый танкист с глубоким шрамом на лице, погасив каблуком окурок, быстро вскочил.
— Знаешь, Николай, — обратился он к своему другу, — пойду к майору. Пусть дает машину, на которой «букварей» стажируем. Чего напрасно гонять ее по степи?..
— Валяй, тезка. Я бы с тобой пошел, если бы не дежурство.
Вовка остался с одним Николаем, а второй, курносый, глухо застучал сапогами, направляясь к фанерному домику. Через минуту он уже птицей выскочил оттуда и, на ходу застегивая шлем, веселый и взволнованный, окликнул Вовку:
Давай за мной!
Вы когда-нибудь ездили, друзья, в боевом танке? В настоящем знаменитом «Т-34»! Вы знаете, как вздрагивает его могучее тридцатипятитонное тело, как гремит горячая сталь, как несется он по степи и земля ошалело бросается ему под гусеницы? Вы знаете, что человек в такие мгновения чувствует себя нацеленным снарядом, способным пробить, проломить любую преграду?
Если вы не ездили на танках, то представьте себе, что творится в душе двенадцатилетнего парня.
Танкист легко вскочил на борт, быстро открыл люк и, согнувшись, так сильно дернул Вовку за руку, что тот только мелькнул в воздухе. «Залазь!» — и втащил его в темный глубокий колодец. От запахов бензина, горелых масел, раскаленного железа у Вовки защекотало в горле. Он нащупал круглую твердую подставку, сел на нее, как на иголки. «За что тут держаться?» — пошарил рукой. Водитель-механик нырнул куда-то вперед, наверное к рычагам управления. Машина стояла неподвижно. И вдруг заревела, как раненый зверь, и, обдавая густым дымом, отбросила Вовку назад. «Прощай, жизнь!» — закатил мальчишка глаза. А его трясло и подбрасывало, а над ним, и под ним, и вокруг него что-то трещало, гремело, скрежетало.
Вовка поджал живот, затаил дыхание, как будто боялся, что его растрясет.
Водитель быстро повернул голову к парнишке:
— Ну как? Здорово? — и весело сверкнул зубами.
— Красота! Даже не страшно! — соврал парнишка и гордо выставил онемевшую грудь.
Его трясло и качало, но он уцепился руками в сиденье и нашел в себе силы открыть глаза. Бегло осмотрелся вокруг. Перед ним дрожала узкая светлая полоска. «Смотри, щель! Наверное, для того, чтобы наблюдать за дорогой». Вовка припал к ней носом (оттуда потянуло свежим воздухом) и забыл о себе, о своих страхах. Он изумлялся, глядя, как все кружилось и мелькало впереди. Вот проскочили мимо крытые грузовики, рванулись на танк ворота, отскочил часовой, и они вылетели за лагерь, и поплыла назад зеленая равнина. Совсем обезумевший танк рычал, давил гусеницами бугры и бугорочки и, подминая под себя кусты, с разгона перескакивал окопы.
— Здорово! — восхищался Вовка, и радость переполняла его гордое мальчишеское сердце. — Сейчас бы на фронт. И сразу в бой!
Три танкиста, три веселых дру-га —
Экипаж машины бое-вой! —
громко запел он.
Полный вперед! Пусть летит земля невесть куда. А Вовка будет смотреть, что творится внутри танка. Если приглядеться, здесь не так уж и темно. Вон и перед водителем узенькая щель, совсем как между досками в заборе. Мелькают тени. А руки водителя крепко сжимают рычаги. И весь он словно прирос к сиденью — покачивается вместе с танком. На мгновение танкист отрывает руку от рычага, торопливо шарит по ящику, что-то задел, и оно упало под ноги. («Эх-эх! — напрягся весь Вовка. — Хлеб. Буханка».) Танкист небрежно положил хлеб на место. Достал папиросу и закурил.
— Ну а тебя чем угостить?
— Если вы так добры, то дайте… хле… хлеба. Хоть ломтик. И вкус, ей-богу, забыл.
— Чудак! Чего же ты молчишь? Держи! — И буханка шлепнулась прямо на Вовкины колени.
От мотора тянуло жаром, как от духовки; грохот не утихал, но ухо уже немного привыкло к нему. Разморенный, обмякший, успокоив первый голод, Вовка неторопливо пощипывал хлебную корочку, чувствуя на языке душистые крошки. Ему казалось, что он сидит на печке, а мать достает румяные булочки, испеченные на капустном листе, и в хате кружится сладкий запах теплого хлеба.
«Куда? Ехать куда?» — не голосом, а скорее взглядом спросил танкист.
— Прямо. Видите людей на поле? — сказал Вовка и снова прилип к щели.
Вороньей стаей летело под гусеницу вскопанное поле, женщины бросились врассыпную. Танк заглох, хотя у него внутри все еще бурлило. Мальчуган, как суслик, выглянул из люка:
— Мама, не бойся! Это я, Вовка. — И он выпрыгнул из танка на мятую пашню. Земля под ним еще качалась, расходилась кругами, убегая неизвестно куда.
Он, конечно, упал бы, если бы его кто-то не поддержал и, прижав к себе, шершавыми руками не обхватил бы за шею. «Мама!» — сразу догадался Вовка. Мальчишка протянул ей буханку:
— Ешь, это тебе.
— Спасибо, сынок. Спрячь. Сгодится на ужин тебе и Ольге.
Так они и стояли; прижавшись друг к другу, а женщины тем временем собрались и, как сороки, застрекотали вокруг танкиста.
— Ох и напугали, дяденька, дай вам бог здоровья!
Танкист улыбался, о чем-то расспрашивая повеселевших колхозниц и не без гордости показывая пальцем на мощный «Т-34», который блестел в ярких лучах солнца; срезанная башня и сплюснутый лоб придавали машине хищный вид. Длинный ствол пушки, будто разыскивая себе добычу, грозно смотрел в степь.
— Оксана! — позвала одна из женщин, без
