расположившимся со своими хозяйствами по соседству – зенитчикам, аэростатчикам, бойцам поста наружного наблюдения – грабители побаивались людей в форме и на заброшенный заводик забирались редко. Не будь рядом военных – от забора одни щели остались бы, а доски исчезли.
Легошина привлекал не забор и не ценные железки, которые могли находиться внутри заводика, – мастеровому человеку, даже если он носит военную форму, всегда чего-нибудь не хватает, всегда хочется держать что-нибудь в руках, отвертку либо плоскогубцы, ножницы для резки кровельного железа или кулачковые кусачки, названий у этих «потребностей», извините, десятки, сотни, – сержанта привлекла старая, списанная со всех счетов и вычеркнутая из всех бумаг полуторка, стоявшая во дворе.
Борта ее, спустя год после того, как остановилось производство, пахли рогами и копытами, сельской фермой, топленым маслом, навозом и костяными пуговицами.
Человек, который работал на ней, был бережливым, имел толковую голову и очень неплохие руки, умевшие не только проткнутый баллон заклеить и накачать воздухом до нужной нормы, но и перебрать мотор, выточить недостающую деталь на станке, отшабрить втулку подшипника, починить электрический щит, протянуть рукав канализации в определенное строгим начальством географическое место, поправить покосившуюся трубу на крыше – все это было видно по полуторке, стоявшей во дворе заводика.
Резина на колесах хоть и была лысая, кое-где стертая до корда, но машина не стояла на ободах – резиновые баллоны, прикрытые покрышками, были спущены лишь наполовину, значит, они были целые, мотор не просто прикрыт створками, защелкнутыми на пружинные замки, а сверху укутан стеганым дерматиновым чехлом, чтобы в зимнюю стужу из двигателя не выхолащивалось тепло и машину можно было быстро завести.
В общем, Легошин легко отделил от забора пару досок, пролез на территорию и обследовал полуторку. А после обследования решил машину восстановить. Вот радость-то девчатам будет, если ему удастся это сделать.
Ведь в будущем в таком разе, – ежели аккуратно, конечно, соблюдая разные параметры, особенно по высоте, что, к сожалению, не всякий шофер сумеет сделать, – на полуторке можно будет не только ездить, но и газгольдеры транспортировать, и сами «воздушные колбасы» перемещать с одной точки на другую. А это дело великое, много сил девчоночьих может сохранить.
Замок с ворот Легошин сбивать не стал, нашел несколько ключей, которые на его просвещенный взгляд могли бы подойти к замку, потом бородку одного из них подпилил, сам замок смазал машинным маслом, которым его снабдила главная лебедочница поста Ася Трубачева, и замок, производивший впечатление упрямого, не способного вообще когда-либо открыться строптивца, послушно, без всякого сопротивления выплюнул из своего нутра толстую дужку. Добровольно, без принуждения.
Легошин остался доволен своей работой.
Чтобы совершить первую попытку, оживить полуторку, попробовать ее завести, нужен был свежий аккумулятор… Тот, который стоял на машине, сдох настолько, что у него даже коробка треснула, а в щели вытекло то, чем аккумулятор был начинен. Легошин пошел к Асе – может, у нее есть запасной аккумулятор?
Ася в ответ медленно, как-то задумчиво покачала головой и сказала:
– Я бы на вашем месте взяла Тоню Репину и с нею наведалась к зенитчикам, может, у них найдется аккумулятор?
– А Репина тут при чем?
– Она дружит с зенитчиками. Даже письма от них получает… Вот так, товарищ сержант.
– Ладно-ть. – Легошин покряхтел озадаченно. – Я все понял. Раз аккумулятора нет, значит, его надо придумать.
– Вот именно. Только не сам аккумулятор, а дорогу к нему, товарищ сержант.
– Разговор у нас получается с какой-то подковерной философией.
– Умные люди называют философов собаками, лающими на создавшиеся обстоятельства. При всем том, цель оправдывает средства… И неважно совсем, что это, философия, филология или наука о лечении зубов. Главное – достать аккумулятор.
Легошин почесал затылок.
– А если зенитчики не смогут нас выручить?
– Значит, придумаем чего-нибудь еще. Другого пути нет.
Тоня Репина на просьбу сержанта откликнулась охотно – давно не была у зенитчиков, давно не видела своего Савелия, лицо у нее не удержалось в сборе, расплылось радостно, хотя просьба об аккумуляторе озадачила, родила несколько вопросительных морщин на лице, но Тоня ничего спрашивать не стала, не ее это дело, – раз нужен аккумулятор, да еще для благих целей, значит, его надо добывать.
Ходу до зенитчиков совсем немного, пройти по извилистой тропке, рассекающей зеленое травяное поле, светящееся от множества одуванчиков, – одно удовольствие, солнце уже пригревало сильно, почти по-летнему, от земли поднимались теплые влажные токи… Это хороший признак, даже сигнал, можно сказать: пора копать огороды, пахать поля, сеять хлеб, сажать картошку. Легошин неожиданно ощутил, как у него задрожали мелко, а потом вообще затряслись губы.
Иногда домой хочется так сильно, что хоть кричи – невмоготу делается на войне. Но и не воевать нельзя, хотя, например, грозная артиллерийская пушка – приспособление, которым можно не только уточнять государственные границы, а и совершать другие, более мирные вещи – сбивать лавины, нависшие в горах над дорогами, крошить ледяные заторы и торосы в весенних реках, веселить детей салютами в праздничные дни… Но ныне пушка являет собой молох, несущий лишь одно – массовую смерть.
Первый человек, которого они увидели в расположении зенитчиков, был Савелий Агафонов, – он находился на улице, на деревянном столе перед ним лежал разобранный оптический прибор, к зенитному оружию отношения явно не имеющий, скорее всего, это был прицел от снайперской винтовки.
Лицо у Савелия было сосредоточенным, даже вдохновленным, уголки рта натянуты, оптика ведь – штука не только тонкая и точная, но и нежная, и вообще это не техника, а – наука.
Увидев гостей, Савелий мигом изменился, лицо у него сделалось каким-то ошалелым, стремительно помолодевшим, произошло это в несколько кратких мгновений… Легошина он, кажется, вообще не заметил, словно бы того здесь и не было, смотрел Савелий только на Тоню.
Впрочем, вместо того чтобы разразиться ликующими воплями, он молчал, от неожиданности у него, кажется, перехватило горло, Савелий только раскинул руки в стороны и немо шевелил короткими сильными пальцами.
– Здрасьте вам, – поздоровалась Тоня, Легошин, поддерживая ее, приложил руку к пилотке.
Техника у столичных зенитчиков была, и много, – и полуторка имелась, и ЗИСы, и даже две трофейные машины – сильные грузовики с тупыми округлыми мордами. А раз на учете у них стояли автомобили, то, значит, имелись и аккумуляторы. Автомобиль без аккумулятора – ни туда ни сюда. Ничто, в общем.
У Савелия наконец прорезался голос, сведенные от радости челюсти отпустило, он подтвердил, что на складах их полка разного технического и прочего добра находится довольно много.
– Чертова уйма, – так охарактеризовал он это богатство. – На батарее нашей тоже кое-что есть, и немало, думаю, аккумулятор там, как пить дать, найдется, – сообщил он. Добавил с неожиданно возникшими в голосе озабоченными нотками: – Надо только с капитаном нашим переговорить, получить его разрешение.
Савелий оценивающе глянул
