нет.
– Любой может передумать, – сказал я.
– Да только не я, – сказал он.
– В этом, вероятно, мы и различаемся, – сказал я. И тут услышал, как скрипнули ступени, и, подняв голову, увидел на лестнице женщину в панталонах. Единственный раз я видел подобное на картинке из каталога «Сирз и Робак», откуда я вырвал страницу, чтобы сходить по нужде. Тогда мне казалось, что дамы выглядят весьма соблазнительно, но сейчас это было совсем другое и куда лучше.
Волосы у нее были темные, как кожа Юстаса, и волнами спадали на плечи. Даже издалека было видно, что глаза у нее зеленее стен Оупри Хаус, а под нижним бельем угадывались очень приятные формы. По возрасту она была не старше меня.
– Так ты рыженький? – спросила она, как будто не сразу это заметила.
– Мэм, – сказал я и слегка поклонился, раз уж держал свою шляпу в руках.
– Мэм? – воскликнула она. – О, как это мило. Такое обращение. Прямо настоящий джентльмен.
– Смотрю я, – сказал человек с дробовиком, – и правда, разве он не милашка? Рыженький и все такое. Сам бы его трахнул.
– О, замолчи, Стив, – сказала она.
Тот хмыкнул.
– Я собирался идти, – сказал я.
– Так ты еще даже не вошел, – сказала она. – Толком и порог не переступил.
Я шагнул вперед.
– Хочешь, немного поскачем? – спросила она. – А то день какой-то скверный и жаркий.
Я замер как вкопанный.
– Она не про лошадок, сынок, и тащить седло не обязательно, – сказал Стив.
– Я знаю, – ответил я.
– В самом деле? По мне, ты смахиваешь на парня, который только полирует хрен в кулаке.
Я пристально посмотрел в ответ.
– Насчет скверного дня я просто так, – сказала Джимми Сью. – Но, если ты такой горячий парень, я остужу твои угольки всего за четыре четвертака.
– Четыре четвертака? – сказал я.
– Есть у тебя четыре четвертака? – спросил Стив. – Если нет, давай закончим нашу приятную беседу. Надевай свою шляпу на миленькую рыжую головку и проваливай.
– Деньги есть, – сказал я, не желая спасовать перед Стивом и его дробовиком.
– Ну так идем, – сказала Джимми Сью. Она развернулась и стала подниматься по лестнице.
После недолгих колебаний я отправился следом.
– Давай, Рыжий, не робей, – сказал Стив. – Постарайся и засади этой кобылке как следует.
– Забудь про него, – сказала она, пока мы поднимались по лестнице. – Он козел.
На втором этаже был длинный коридор с множеством дверей. Возле некоторых стояли мужские сапоги. Пока я шел за Джимми Сью, доски под ногами скрипели и стонали. Но никто не выглянул наружу, и я прошмыгнул в открытую дверь, где и остался стоять.
– Можешь закрыть, – сказала Джимми Сью. – Если не хочешь, чтобы другие смотрели. Некоторые так делают.
Я закрыл дверь и сказал:
– Начнем с того, что я заплачу четыре четвертака. Четыре четвертака Юстаса. Но все не так, как ты могла подумать.
– Юстас? Так тебя зовут Юстас?
– Нет. Это человек, который дал мне четыре четвертака.
– Так он тоже придет? – спросила она.
– Нет.
– Это хорошо, ведь я не стану с двумя за четыре четвертака. Каждый платит по четыре, а если ты и твой Юстас захотите вместе, придется еще доплатить.
– Забудь про Юстаса, – сказал я. – Тут вообще другая история. Я хотел бы…
– Ты красный, как огонь, – сказала она. – Весь покраснел, и вон, хлопковый ошметок прилип. Как это мило.
– Я не собирался быть милым.
– Именно потому так и выходит. Ты ведь еще не пробовал ни одну женщину, верно?
– Я здесь не затем, чтобы это обсуждать, – сказал я.
– А тут и обсуждать нечего, – сказала она и стала раздеваться.
– Нет, этого делать не надо.
– Надо, иначе не получится. Моя дырочка, видишь ли, под одеждой.
Вот тут я почувствовал, что краснею. Точно горячая вода поднялась изнутри и закипела в голове. Не успел я ничего ответить, как она сбросила панталоны и осталась в чем мать родила. А я впервые увидел женщину голой. Сердце колотилось где-то в горле. Она была такая свежая, с круглыми маленькими грудями и темным клочком между ног. Я только и смог промолвить:
– Я здесь кое-кого ищу.
– Пока проснулась я одна. Если думал про другую, считай, не подфартило.
– Дело совсем не в этом.
Наклонив голову набок, она разглядывала меня.
– Что-то не припомню, чтобы ты бывал здесь раньше и кого-то заприметил. Ты ведь девственник, верно?
– Это не важно, – сказал я.
– Да точно, – сказала она. – Прямо как флагом машешь, где так и написано. У меня глаз наметан. Иди сюда, сладкий.
Я не шевельнулся.
Она подошла вплотную.
– Я только вымылась. Никто из мужиков меня не трогал, и внутри я тоже чистая.
– Господи, надеюсь, что так, – сказал я.
Она взяла меня за руку.
– Идем в кровать.
– Я только поговорить, кое-что разузнать.
– Всему, что нужно знать, я тебя научу. Очереди в бордель не видно, времени хватит.
– Мне нужно узнать про мужчину, – сказал я.
Она выпустила мою руку и немного отстранилась.
– Любишь мужчин?
Мне пришлось собраться с мыслями.
– Нет. Просто ищу одного, который, возможно, здесь.
– Так кого же?
– Сам толком не знаю.
– Слишком ты мудреный, Рыжий.
– Я не нарочно. Ищу одного типа, причастного к убийству моего деда и к похищению сестры.
– Так ты меня не хочешь?
Я собрался ответить «нет», но язык отчего-то не повернулся. Взамен я произнес:
– Я так не говорил. То есть это естественно, наверное.
– Еще бы. Покажешь четыре четвертака?
Я достал из кармана четыре монетки и протянул их ей на ладони.
– Вот они, – сказал я. – И они твои, если поможешь разыскать того, кто мне нужен.
Она провела рукой мне по лицу.
– Черт, какой ты милый. Если я брошу эту жизнь, то ради такого, как ты. А ты еще и добрый.
– Это как ты узнала? – спросил я.
– На моей работе о многом узнаешь, – сказала она. – И быстро учишься разбираться в людях. Особенно в мужчинах. Иди сюда, сладкий. Ляжем в постель, а там увидим, как я смогу тебе помочь. Давай твои четыре четвертака.
* * *
Сам не знаю, как вышло, но очень скоро я был голый с ней в постели, а она сказала:
– Мне нравится, что там ты тоже рыжий.
И мы приступили к обучению.
Как все происходило, помню плохо, но, когда мы закончили, я обессилел от наслаждения. Один их тех грехов, о которых предупреждал дед, взял надо мной верх, и оказался совсем не таким мерзким, мучительным и безотрадным, как он описывал.
Я лежал и мечтал еще о четырех четвертаках. На время забылся и слишком поздно сообразил, зачем я здесь на самом деле, но не успел что-либо предпринять, поскольку грех вновь овладел мною под предлогом, как она выразилась, «еще разок бесплатно», и я тут же повторил. Было томно и сладко, и теплый ветер шевелил занавеси открытого окна, пружины кровати скрипели, и хлопковая шелуха опускалась и липла на наши потные тела. Джимми Сью стонала, и я догадывался, что это не от боли, но, как бережливый человек, думал: сейчас я плачу только два четвертака за раз деньгами Юстаса и спасаю его от соблазна напиться. Последнее
