class="p1">— Малышка, я понимаю, ты смущена и растеряна…
Где⁈
В каком таком месте?
Я что, сопливая малолетка, которую шикарный красавчик-миллионер позвал замуж из-за безумной любви?
Мысленно сложила многоэтажную нецензурную конструкцию.
Запишу потом, герою нового романа вполне подойдет.
Выдохнула.
Фыркнула:
— Ты не понимаешь меня совершенно. Да и понять не хочешь. У тебя есть идея, план, желание, в конце концов, а на остальных тебе наплевать.
Давай расскажи мне, что это не так.
— Ты можешь негодовать, нервничать, даже злиться. Это пройдёт. Сейчас стала более менее понятной ситуация с вашим разводом, а я успокою тебя — нет необходимости тревожиться о будущем. Я все решу, — мерный, убаюкивающий и увещевающий голос взбесил.
Хотелось орать и топать ногами.
Процедила сквозь сцепленные зубы:
— Игорь! Ну как ещё донести до тебя? Нас больше нет, и будущего у нас нет тоже.
Но кому все возможные разумные слова?
— Есть, и в субботу я тебе это докажу. Ты забыла, как хорошо нам было вместе, я напомню. Расслабься, Ариш. У тебя есть мужчина, который решит твои проблемы.
Да холера ясна!
Как? Вот как ему объяснить?
Это что за разговор с глухим?
— Я больше не могу. Не знаю как сказать, чтобы до тебя дошло: я не люблю и не хочу тебя. Все.
И я трусливо положила трубку.
Ну вот, такая я непоследовательная.
Глава 21
Ультиматум
'Напрасно нас бури пугали.
Вам скажет любой моряк,
Что бури бояться вам стоит едва ли,
В сущности, буря — пустяк…'
А. Макаревич «За тех, кто в море…»
Преисполненная самых радужных впечатлений от всей внезапной простоты решения вопроса с Романом Николаевичем, я явилась в понедельник на работу.
Дел, как всегда, выше крыши плюс еще немножко. Чаю попить некогда, не говоря уж про обед.
Пока срочное раскидала, пока то да се, а уже вечерняя планерка для постановки целей и задач на неделю.
День незаметно пролетел.
Я, правда, вся в мыле, но кого это касается?
Сейчас еще задач нарежут, как бы тут заночевать не пришлось. А я такое теперь себе позволить не могу: у меня дома ребенок в гипсе.
После совещания начальство заговорщически кивнуло в сторону своего кабинета.
Опять.
Утомил.
Но пошла, раз так настойчиво приглашают. Уселась напротив Александра Васильевича за столом. Приготовилась внимать.
Послушаем его очередной бред, естественно, а что делать?
И вот здесь, как жахнуло:
— Арина Егоровна, должен вас предупредить, что ситуация сейчас сложилась следующим образом: при определённой постановке вопроса глава района может признать вас некомпетентным специалистом.
Вздрогнула. Глаза распахнулись во всю ширь, чуть из орбит не вывалились.
Что-что?
Меня?
Некомпетентным?
Вы с дуба рухнули?
Прокашлялась.
— И что вы хотите этим сказать Александр Васильевич?
Ясно же, что сейчас тут не просто так этот разговор.
— Ну, вы же всегда все понимаете правильно, — и улыбается так ехидно, зараза.
Арина, дыши.
Вдох-выдох.
И еще раз.
— Видимо, не совсем, не всех и не всегда, — проговорила спокойно, впившись ногтями в ладони.
Начальник, до этого момента вольготно развалившийся в кресле, вдруг подобрался, подался вперед и негромко пояснил:
— Если вы по-прежнему категорически отказываетесь принимать моё личное предложение, то я, увы, никак не смогу способствовать вашему карьерному росту.
О, как все вдруг завернулось занятной буквой Йу-у-ух.
— Означает ли сие, что либо я с вами сплю и тогда продолжаю работать в Администрации дальше, либо я отказываюсь, и вы умываете руки, оставляя меня моей незавидной судьбе?
Руководство так разулыбалось и засияло, что в голове тут же пронеслось пожелание: «Чтоб у тебя в следующий раз от такой улыбки морда треснула, гад лощеный».
— А я всегда говорил, что ты очень умная женщина, Ариш…
— Я вас услышала, Александр Васильевич.
Вышла из кабинета с прямой спиной и гордо поднятой головой, складывая и перемножая в уме пятизначные числа, чтобы только не начать ругаться самым грязным и отборным матом.
А что?
Я мама подростка, они и не такие слова знают.
А ты, дорогой начальничек, гад, скотина, козлина, тварь…
В каком-то полубреду добралась до дома. В голове роились мысли одна другой абсурднее: от убийства с расчлененкой до тихого саботажа или шантажа руководства на пару ступеней выше.
Была идея написать в Смольный и в Кремль, а чего мелочиться-то? Сгорел сарай, как говорится.
К ужину явилась срочно призванная через мессенджер Анфиска, и на кухне спонтанно образовался совет в Филях [1].
Пока мы с подругой дружно негодовали, посыпая голову пеплом и призывая на имя моего начальника все невзгоды, громы и молнии, Лера тихо и задумчиво сидела в своем углу. Кот, по малолетству и из-за возможной солидарности с врагом по половому признаку, приглашен не был.
Дочь внимательно слушала наши бредовые идеи, кивала изредка, но, как я думала, совершенно невпопад. А потом внезапно выступила, да так, что мне показалось: Господь глаголет её устами.
— Мам, я тут вот что придумала: буду в магистратуру поступать в «Новгородский государственный университет имени Ярослава Мудрого».
— Вот это поворот, — буркнула обескураженная и сбитая с мысли, я.
Анфиска же подхватила, сияя глазами:
— Но тогда ваших денег от продажи этой квартиры хватит на недвижимость там. Ты совершенно спокойно можешь увольняться хоть сейчас. От Ромки, какие-никакие алименты будут, да ты еще зарабатываешь своими романами. С голоду однозначно не помрёте.
— Это звучит как план, — побормотала я, судорожно выстраивая логические цепочки и последовательность действий. Своих и детей.
— Если, как сегодня сказал адвокат, мы получаем три четверти квартиры да машину, то тогда до Новгорода даже такая черепаха, как я, по новой платной трассе часа за полтора доеду. Считай — все рядом. Но не здесь.
Лера тихонько засмеялась:
— Будем на выходные приезжать в гости. К вам, тетя Анфиса, да к бабе Тане с дедом Колей.
Подружка хмыкнула, не удивившись, что мать мою дочка не посчитала.
Все здесь Алену Ивановну хорошо знают. И в дополнительных пояснениях не нуждаются.
— Да и вы к нам, — подхватила, воодушевленная перспективами, я.
Великий Новгород мне всегда нравился чистотой, камерностью, уютом, памятниками и тем, что мой далекий от религии и понимания значимости исторического наследия отец называл: «Ох и город. На один квадратный метр пять церквей!»
— Вот и договорились, — резюмировала Фиса, — завтра берешь больничный и несешь заявление «по собственному». Можно
