сейчас. А ведь однажды мне показалось, что должен прозвучать Сибелиус. И когда она вошла в кафе... Ин-н-н-н-н-га... звон какой-то отдаленный...
Что-то убило в ней этот звон. Тогда, с детьми на набережной, она была немного другой. А сейчас стала жесткой и... и даже вроде как жестяной... Звякала она, вот что! Звякала, словно какой-то старый агрегат.
- Ну так как же? Готов ты заплатить за новое имя?
- Готов. Все ведь платят?
- И очень прилично платят. Значит, я свожу тебя с владельцем фирмы, думаю, вы найдете общий язык...
В голосе Маринки-Инги была какая-то фальшь, вранье аж на целую четверть тона. А когда мне врут - это значит, что правда может быть мне полезна.
Что же задумала несостоявшаяся супруга?
- Можно вносить плату по частям,- сказала она.
- Это замечательно.
- Так я вам устраиваю встречу.
На самом деле у меня не было лишних денег. Я только хотел понять, как это делается по-научному. Я же не ономаст, я просто кустарь и шарлатан. А есть специально обученные люди-ономасты.
Если я не пойму принципа, то Семенов влипнет в крупные неприятности. Вернее, уже влип, возглавив налет на оружейный магазин. Но этот налет может оказаться нежным цветочком в сравнении с дальнейшими подвигами Тамерлана Семенова. Мне бы так освободить его от имени, чтобы не причинить ему вреда. Ведь пока что от моих ономастических экспериментов был один вред. Сулейман Семенов угнал лошадь. Христофор Семенов угнал лодку и речной трамвайчик. Тамерлан Семенов... ох, и подумать страшно...
Но сделать его обратно Валентином я не мог. Хотя бы потому, что это имя не соответствует его внутренним струнам. И другое имя ему искать я уже боялся. Хотя, кажется, что может быть хуже Тамерлана?
Нашлось то, что хуже! Ехидный голос пропел в голове на мелодию Дунаевского: Полифем, Полифем, улыбнитесь...
Кто такой Полифем, я, как ни странно, знал. И потому зашипел на внутренний голос: кыш, кыш! Вот только не хватало, чтобы Семенов ощутил себя одноглазым и злобным великаном из греческой мифологии.
И тут запел мой смартфон.
- Миш, это я! - заголосил Семенов. - Я опять куда-то попал! Хватай такси, забери меня отсюда!
- А ты где?
- Не знаю! Я на какой-то вилле! Сплошные ковры, как у моей бабки! И по стенам, и на полу! Меня хотят женить! Мишка, она страшнее чумы и холеры!
Я все понял. Он больше не Тамерлан. Кто-то лишил его этого имени. Он снова стал Валентином - и когда будущий тесть поймет, что зять - обычный недотепа, добром это не кончится.
Ему нужно выбираться с восточной виллы. Валентин с этой задачей вряд ли справится - он здорово напуган. А Полифем? Так, кого боялся Полифем? Вряд ли он вообще кого-то боялся, и, кажется, он вообще швырялся камнями. Ну, это, пожалуй, будет кстати...
Я дал себе слово больше не баловаться с именами. Дал!
Но из-за меня Семенов попал в большую беду.
Полифем - имя? Черт его знает! Но оно так и просится на язык.
Что, если другого способа помочь Семенову просто нет?
- Полифем, Полифем, улыбнитесь... - очень тихо запел я.
- Миш, ты чего? - спросила Инга.
- Полифем, Полифем, подтянитесь! - приказал я Семенову. Лишь бы сработало, лишь бы сработало!
Инга нахмурилась. Лицо у нее стало очень неприятное. В "Монте-Кристо" соблюдали интимный полумрак, на столе горела крошечная свечка. И тени вдруг так легли на Ингино лицо, что появились желтые блики, а из волос прорезались маленькие светлые рожки с пушистыми кончиками. Бр-р-р!
Я помотал головой - и в это время мимо витрины "Монте-Кристо" прошли девчонки.
Я вспомнил их, этих девчонок. И ту, черненькую! С гривой, летящей по ветру!
Зазвучала челеста!
- Динка... - прошептал я. Та, настоящая Динка растолстела, остригла кудри, стала голосистой и властной бабищей, женой бессловесного мужа. И она лишилась права на звонкое имя. Навеки! Я отнял у нее это имя и щедро подарил юной, пятнадцатилетней, легкой, как несомая ветром пушинка.
Динка-челеста прошла мимо, исчезла из витрины. Плохо соображая, я встал, положил на стол две тысячные бумажки и, не прощаясь с Ингой, выскочил из "Монте-Кристо".
***
Он сумасшедший. По нему Афанасьевские Горки плачут!
Не получилось?
А если догадался?
Нужно его изловить...
Нужно ему предложить деньги.
Он - офисный технарь, он и не видел больших денег.
Тем лучше. Вы знаете, что сегодня было? Я хотел поймать канал "Виолетты" - и ничего не вышло!
Скрипка?
Не помогает! ТАМ, НАВЕРХУ, что-то изменилось, понимаете?
Не пускают?
Ну!..
Но как, как?..
А тут еще и Мастихин!
А если он не возьмет денег?
Если не возьмет денег? Такое разве бывает?
А знаешь, почему он не пойдет в нашу команду?
Тихо!
Он не нужен сам-знаешь-кому...
Думаешь, он сильнее?
Да тихо же! Я выхожу из канала.
А вот интересно, как ТАМ посмотрят на его смерть? На случайную смерть?
Этого не знает никто...
(Окончание в следующем номере)
Рассказы
Наталья БАХТИНА
Глоток шампанского и поцелуй на холодном ветру
Вагон опустел. До последней станции я ехал в полном одиночестве. Все нормальные люди давно сидят дома, пьют чай, а может, и кое-что покрепче. Закусывают хрустящими огурцами, прихлёбывают из стаканов, кружек, бокалов. Читают детям сказки на ночь. Смотрят телевизор, наконец. Хотя что там смотреть? Не помню, когда я включал "ящик" в последний раз. Это для тех, кто уж совершенно не ценит своё время.
Время, время... Как медленно ты текло в детстве и как молниеносно исчезаешь теперь! Мне уже за пятьдесят, говорят, в этом возрасте происходит переоценка ценностей. По большому счёту, ценность одна - жизнь. Некоторые, правда, считают, что жизней много, и идём мы сквозь них, снимая одну шкуру и надевая другую. Но что мне до этого, если я ничего не помню про прошлую жизнь? Всё это от страха смерти, только и всего. Буддисты, а вслед за ними эзотеристы всех мастей понапридумывали теорий, которые годятся только для домохозяек и слабых духом.
Слабые духом, сильные духом... Дух - это spirit. Вот и пьют в России много, потому что духовная страна. Эх, выпить бы сейчас! Но я в такую глухомань заехал, что здесь, поди, ничего не найдёшь. Даже пива. Тем более в такое позднее время.
Я пытался разглядеть хоть что-то сквозь окно, не мытое с советских времён.
