Доктор усмехнулся, а мэтр все с большим беспокойством смотрел на странную парочку.
— А че мы думаем-то?.. Давайте у них и спросим! — предложил Фомин задорно. — Вернее, вы! — он указал на мэтра и добавил:
— Я, например, зуб даю, что ребята пошли на вынос. За базар отвечаю!.. А вы?
— А я отвечаю за ресторан! — веско ответил мэтр, провожая взглядом молодцов.
Те прошли мимо них к выходу, как сомнамбулы, на их столе недвусмысленно лежали деньги, придавленные пепельницей. Мэтр пару секунд стоял в осмыслении.
— Сейчас вас пригласят, — ухмыльнулся он наконец на невинный вопрос всей сияющей рожи Фомина.
Мэтр бы эту рожу — подносом из-под мороженных кур, с таким удовольствием и размахом!..
— Никто никого не пугал. Просто есть работа, причем недоделанная.
— Какое совпадение, и у меня есть! — обрадовался Фомин и щелкнул пальцами бармену. — Мы оба при работе, за это надо выпить! Только зачем было меня будить? Я только лег, выпил. Пришел бы утром, как человек, прости…
Фомин глумливо улыбнулся Доктору: мол, знаю я вас, оборотней! Он уже выпил две порции коньяка, одну прямо у стойки бара, как только они вошли в зал, другую — за столом, и теперь радовался жизни, ожидая третью и подмигивая всем проституткам сразу.
— Надеюсь, на этот раз это не специализированные контейнеры для моей спермы? — спросил он у Доктора. — Посмотри, как специалист…
— Ты доподмигиваешься, — сказал Доктор. — Против калашникова, здесь на Земле, нет приема. А их тут целых два, как раз для нас…
— А ты знаешь, я здесь чего только не пытался делать, — сообщил Фомин, — даже машины останавливаю. Ничего не помогает, все равно живу! Один раз на охрану какого-то то ли премьера, то ли губера нарвался случайно, они уже все на меня набросились, кряхтят, изображают преданность и свою профпригодность. Так что ты думаешь, что-то как шандарахнуло то ли фугас, то ли голова, и я оказался у себя дома!..
Фомин довольно хохотнул.
— В газетах потом о покушении неделю звонили, даже фотографию мою поместили, мол, разыскивается! Но кроме меня никто не узнавал меня в том красивом парне. Так забавно!.. Я специально полдня ходил с развернутой газетой на груди, и просительно заглядывал людям в глаза: сдайте! — ничего, кроме ненависти, страха и тоски…
— Так что не дает мне погибнуть Ассоциация, хранит свой фонд, зря что ли воспитывали! Но теперь я знаю, как скрываться от властей: надо бродить по Кремлю или Белому дому и волочить за собой гранатомет, тогда точно никто внимания не обратит. Басаев, кстати, так и собирался сделать…
— Хотел бы я посмотреть на тебя, когда эти ребята оголят свои автоматы! — усмехнулся Доктор.
— В чем дело, Док? Я тебя не узнаю, ты какой-то не такой. Заботливый…
— Это я тебя не узнаю, несешь какую-то чушь, причем безостановочно… А дело в следующем, последнее время я болтался в новых Реальностях…
— Большая новость! — фыркнул Фомин, принимая от бармена новую порцию. — Док, ну в самом деле — утро, я едва на стуле держусь!
— А я не об этом, — спокойно сказал Доктор. — Я о нашей дыре…
— Что ты имеешь в виду?
Фомин расслаблено попивал коньяк, голова же его бешено заработала. Значит, дырочка им все-таки аукнулась. Неужели спустя столько времени… впрочем, времени для нее не существует, а значит… он с ясным непониманием посмотрел на Доктора: что?
— А то, что мы наследили и сами замазаны, Фома, — вздохнул Доктор. — И не строй из себя девочку.
— Там следы не читаются уж лет двести!
— Правильно! А замки пока еще читаются.
Точно! Они бросили свои замки, из-за неожиданно начавшейся трансформации. Вернее, даже не вспомнили о них, когда начался медленный взрыв, во всяком случае, он. Выходит, и Доктор, мистер, так сказать, безупречность? Хороши дела!.. И что значит «пока еще»?
— И что? — спросил он; ему все меньше и меньше нравилось то, что говорил Доктор. Черт возьми, жил не тужил! Пусть и в ссылке. — И что же тебя волнует, милый друг, поведай? Или ты будешь до обеда меня присказками кормить?!
— Волнует меня то, что она рано или поздно настигнет нас обоих, благодаря замкам.
«Да, замки, как код, как меченный атом, они неизбежно выведут дыру на нас», — подумал Фомин обречено, хотя это сразу пришло и ему в голову. Но наше смутное предположение, подтвержденное кем-то еще, приобретает убийственную силу неопровержимого доказательства.
— … в Открытом мире я уже несколько раз попадал на нее и только чудом уходил, — продолжал тем временем Доктор, пока Фомин лихорадочно искал и не находил варианты выходов.
— И что ты предлагаешь?
На самом деле он, конечно, знал, что предложит Доктор и теперь с унылым упорством подростка, не желающего признавать обстоятельства, просто оттягивал время, когда нужно будет начинать что-то делать, шевелиться, исправлять. Господи, неужели все сначала?..
— Нужно ее нейтрализовать.
— Да, я помню! Я как раз ее в тот момент и нейтрализовал, как ты изволишь выражаться!.. Хватит, наигрался! Я после этого свои… мягко говоря, детали искал по всей галактике! И ты хочешь, чтобы я повторил это? А если в следующий раз я их вообще не найду?
— Ты как-то странно устроен. О своих причиндалах думаешь прежде, чем о голове!
— Нормально устроен! — успокоил его Фомин. — Как все дети Земли! Это у нас голова.
— Так вот в чем смысл вашего выражения: яйцеголовый! Я раньше никак не мог понять.
— Да, мы такие! — кивнул Фома с достоинством. — Есть еще правда тупоголовые, бритоголовые и пустоголовые, но это новая интеллигенция, они не в счет!
— Ну ладно, не суть, а суть в том, что она и тебя рано или поздно достанет.
— Да не трогает она меня здесь! Вот уж почти полгода… слушай! — предложил Фомин внезапно. — Перебирайся-ка ты
