шефы выбрали стоянку, втянули динамик в салон автомашины.
На экране в эластичных скафандрах экипаж космического корабля, который возвращается на Землю с инопланетянкой. Та, дождавшись, когда вахтенный пилот остался один, усыпляет его своим взглядом и выпивает из него кровь по капельке.
Паника на корабле достигла апогея. В живых остались лишь немногие, когда капитан выяснил наконец, чем питается внегалактическая женщина. Но поздно: путы не способны связать космического вампира. Она взглядом пережигает их. В беззвездном пространстве летит теперь уже мертвый корабль. Погибает даже женщина-вампир, убив последнюю жертву, но автопилот продолжает вести корабль к Земле. Там кораблю готовят торжественную встречу. Обеспокоенность вызывает лишь безмолвие экипажа. Когда корабль вскрывают, живительный воздух вызывает рост мириадов красно-рубиновых икринок. Люди выносят их наружу. А икринки
растут с неимоверной быстротой, растекаясь вокруг, покрывая землю буроватым ковром. Икринки лопаются.
Наши нервы не выдерживают. Мы просим отвезти нас в отель. С гидов тоже хватило этих страстей-мордастей по горло.
Ночью мне снятся кошмары. Душно. Просыпаюсь, сбрасываю с себя простыню. Ощущение прохлады приходит лишь на короткое время. Светает. Ворочаюсь с боку на бок, но заснуть не могу. Заставляю себя лежать, чтобы сохранить иллюзию отдыха.
Остались ли силы для финальной встречи?
Мне выступать в первой паре. Разминку делать не хочется. Похрупал пальцами, покрутил кисти рук, присел несколько раз, сделал десяток наклонов. Ловлю на себе взгляды Каплана. Начни я сейчас толком разминаться, он невольно будет делать то же и выйдет на помост разгоряченным, скользким от пота. Нет, лучше помедленней делать свой променад и как можно демонстративнее.
Подходит Сергей Андреевич. Глаза у него воспалены. Его, оказывается, тоже мучила бессонница.
— «Бронза» тебе обеспечена, — говорит он мне. — Да, я уже об этом тебе говорил, — спохватывается тренер. — Пойми правильно, нужно только «туше».
Появляется Саша Медведь. Улыбка вчерашняя, откровенно счастливая. Советует:
— Не вешай носа. Уцепись за руку Каплана да и положи его, ты же умеешь. Вот увидишь, положишь. Вспомни, как махнул Дзарасова.
Саша еще продолжает говорить что-то подбадривающее, а судья-информатор вызывает на ковер Каплана и меня.
Форму отдаю Александру. Примета. Я взял у него, и он выиграл первое место. Быть может…
Тренер расправляет лямки моего борцовского трико. Он собран, словно не мне, а ему выходить на помост. Молчит. Он уверен, что если недосказал, недоучил раньше, то за секунду до поединка ничего не изменишь.
Поднимаюсь на помост. Каплан медлит. Он, словно прима, запаздывает с выходом. Легко вспрыгивает на помост лишь после вторичного напоминания информатора. Раздаются аплодисменты. Здесь турецких болельщиков хватает. А вольную борьбу они любят больше, чем итальянские тиффози футбол. Аплодисменты напоминают артподготовку. По крайней мере, уши закладывает.
Стоим. Секунды кажутся минутами. Судья спокойно разносит протоколы боковым арбитрам. Он смакует ситуацию, ведь он тоже в центре внимания. Мне это выгодно: без костюмов мы быстро остываем, пот высыхает. И все же ожидание гнетет.
Только теперь успеваю по-настоящему разглядеть того, о ком столько слышал. Каплан в красном борцовском трико с белой скобкой полумесяца. Стоит вольно, расправив плечи. Сухой. По-мужски красив. Лицо, угловатое, в складках. Такие морщины бывают лишь у людей, потом и кровью добывающих хлеб насущный: литейщиков, шахтеров, землекопов, лесорубов. Не вижу на лице Хамида и тени колебания. Сама уверенность. Скорее отчетливая жажда поединка. Свисток. Шагаем навстречу друг другу. Его шаг внушительнее, смелее, поэтому завязка начинается на моей половине. Каплан не снисходит до разведки. Пытается обвить меня руками-рычагами. Я стараюсь освободиться от его захвата, готового сомкнуться у меня на спине. Улепетываю с ковра. Трибуны будто ожидали этого. «Каплан, Каплан, га-шаша, Каплан, Каплан!»
Ощущение такое, словно на середину ковра я продираюсь сквозь чащу криков. Там уже ждет меня Хамид. И если до начала поединка в его облике читалась жажда боя, то сейчас судья буквально удерживает его. Вновь раздается свисток. Каплан опять опережает меня. Он опять поддевает меня своими ручищами, пытаясь облапить и подломить под себя. Знакомо по первому заходу. Успеваю парировать движение противника и вцепиться в его руку. Стоим будто спаянные друг с другом. Атаковать неудобно. Единственный выход в такой ситуации для Каплана — ухватить меня за голову второй своей свободной ручищей. Ему такой поворот событий вроде бы по душе. Тем более Каплан любит «покататься» на чужой шее. Уж если оседлает ее, то зажмет так крепко, что дух захватывает. Пока соперник вызволит свою головушку, пока освободится от тисков захвата — столько сил отдаст… Что-что, а сбить темп он умеет. Хамид верен себе. Он наваливается на мою шею.
А-а-ах!
В воздухе мелькают ноги, спина турка хлестко обрушивается на синтетическую покрышку ковра. Звук сродни шлепку, который производит крупная рыбина, брошенная на дно лодки.
Трели свистка рефери нет. Он опешил от неожиданности. Свисток болтается у него на тесемке, где-то на животе. В зале тишина недоумения…
— Де-ржи, — врывается надсадный голос Сергея Андреевича.
— Дер-жи, — надрывается Медведь.
Они кричат мне, потому что бросок провел я и лопатками к ковру прижата гордость и надежда Турции. Пальцы мои омертвели от натуги, щека втиснута в грудную клетку пехлевана — головой тоже можно держать. Наверное, вот так же прижимались к земле, сливаясь с нею, бойцы под шквальным огнем.
Не то кровь пульсирует в висках, не то бухает сердце Каплана.
Свисток рвет барабанные перепонки. Но я не отпускаю Каплана. Хочу, но не могу. Свело руки судорогой. Арбитр пытается меня оттолкнуть и вместе с Капланом волочит по ковру. Наконец решаюсь отпустить…
Хамид стоит с опущенной головой. В зале раздались робкие, неуверенные хлопки, адресованные мне — новоявленному чемпиону мира в этой весовой категории.
Так закончился этот поединок. Но он проходил совсем не так, как обо всем этом говорилось выше. Подобным образом мог построить рассказ болельщик, массажист, врач, обслуживающий соревнования, полицейский, стоявший у входа, — любой посторонний наблюдатель. Мне же необходимо внести определенные коррективы.
…Каплан смелый и решительный борец, с бойцовским характером. Он не жалеет в схватке себя, а уж противника и тем более. Но у него была ахиллесова пята — слабая техническая вооруженность. Он компенсировал ее решительностью, с первых же секунд начинал теснить своих соперников. Шел на них как бы
