и багажник еще не смотрели.
– Нечего тут версии разводить раньше времени, – прервал Остапчук. – Рубцов, давай-ка за грузовиком каким или трактором, сумеешь обеспечить?
Пельмень заверил, что справится. Акимов передал ему ключи. Только перед тем, как вскочить в седло, Андрюха всмотрелся в противоположный берег озера и, молодецки свистнув, проорал:
– Там сиди. Я назад еду! – и пояснил, как мужик мужикам:
– Это она на производстве туда-сюда, а в жизни – хуже дитя малого. Сейчас приелозит сюда на плоту – мешаться будет.
– Знамо дело, – сдержав улыбку, солидно поддакнул Акимов, – и все-таки привези ее, понятые нужны.
Пельмень унесся. Сергей принялся стягивать гимнастерку, но Саныч возразил:
– Нет, постой, лучше я. Ты пиши, ты грамотнее, и почерк у тебя лучше.
Разоблачившись и похлопав себя по телесам в качестве разминки, Иван Саныч снова влез в сапоги, «чтобы ноги не застудить», и пошел в озеро. Довольно долго он блуждал вокруг «утопленницы», осторожно, стараясь не поднимать муть со дна. Иной раз и окунался в воду, и, поднимаясь, выглядел все более довольным. Наконец, выбравшись, Иван Саныч сначала вылил из сапог по доброму ведру воды и улегся на уже разогревшийся песок.
– Ну во‐о-о-от, – протянул сержант, переворачиваясь на спину, подставляя живот под солнце, – машина, Серега, та самая «Победа», ибо цвет и номера совпадают. Все четыре колеса на месте, проколоты. В салоне пусто, ключа в замке нет, стекла подняты. Окурки плавают, некоторые, заметь, с красной краской.
– Помадой.
– В точности, как у Мурочки, форменный огонь. Да! Ковриков, которые под ноги кладутся, тоже нет.
– Понял, понял. А что с капотом, с радиатором?
Остапчук разулыбался:
– А вот пляши. Решетка попорчена, на капоте вмятина. И переднее колесо, диск то есть, на котором шина, тоже кривой.
– Наскочила на что-то.
– Может, и на бордюр, когда удирала. О, смотри-ка. Быстро обернулись.
Сержант принялся одеваться.
На кладбищенскую аллею выехал «газик», а за ним – мотоцикл, управляемый Пельменем, в коляске сидела Тося, очень гордая оказанным доверием. Водитель, знакомый с фабрики, пожав всем руки, оценил фронт работ, присвистнул:
– Добро! Это кто ж такой водолаз?
– Сейчас увидим, – пообещал Иван Саныч. – Цепляйте.
Когда машину вытащили, водитель и Пельмень принялись ходить вокруг, сокрушаясь.
– Все баллоны пробиты, – заметил Пельмень, присаживаясь на корточки, изучая колеса, – да еще специально на разрыв, ну бесы!
– Покалечили машину, – согласился шофер, осматривая капот и радиатор. – Слушайте, товарищи, а это не та ли колымага, что человека на новой дороге сбила?
– Это еще с чего? – строго спросил сержант, покосившись на Акимова: слушай, мол, следователь, и стыдись.
– Так, а вот, – парень указал пальцем, – радиатор попорчен, и капот с вмятиной. Впрочем, он тотчас заинтересовался более насущными вещами: – А вот если она пока ничейная, так я, может, бензинчику отолью? – Но, уловив укоризненный взгляд сержанта, тотчас подчеркнул, что так, пошутил.
– Стрелка топливная лежит, – приглядевшись, сообщил Пельмень, – небось слили все. Сергей Палыч, давайте все-таки багажник откроем? Мало ли что.
– А ты сможешь?
– А то нет.
– Давай.
В багажнике, к великому облегчению, не было ничего особенного – домкрат, трос, запаска… и черный пустой портфель с блестящей пряжкой.
Пока водитель с Пельменем наперебой сокрушались, как можно было с таким добром машину топить, Акимов осматривал находку. Хороший, обычный, черный портфель. Разумеется, никаких бумаг в нем не было, равно как и пометок, что это собственность Игоря Пантелеевича Пожарского.
«О черном портфеле с блестящей пряжкой упоминал Колька. Конечно, портфелей таких немало, но не все же они пропадают при таких обстоятельствах. И не все находятся в пропавших полковничьих “Победах”… Конечно, нет никаких оснований говорить, что это именно тот портфель. Ну а если он?»
– Ну что, поволокли? – окрикнул водитель.
Акимов очнулся:
– А? Да, да, сейчас. Товарищи понятые, попрошу ознакомиться и проставить подписи.
* * *
Тихонов приехал тотчас, как сообщили о находке, – все еще был не на службе, то ли отпуск продолжался, то ли, как сам сказал, «приболел». Как не возмутительны были предположения Остапчука, но Сергей поймал себя на том, что присматривается к полковнику, пытаясь уловить какие-то свидетельства разочарования. Или что там должно быть на физиономии, когда не сработал твой хитрый план?
Пока невооруженным взглядом видны были куда более говорящие, общеизвестные признаки: красные глаза, веки, нависшие, как капюшоны, потерянный вид, свежевыбритые щеки, все в порезах, сильный запах одеколона изо рта, – любой бы безошибочно диагностировал природу этой «болезни». Тихонов рассыпался в сиплых благодарностях:
– Вот спасибо, я и не думал ее больше увидеть.
Остапчук немедленно нашелся:
– Благодарить – да пожалуйста. Отблагодарите, есть вариантик: накажите супруге бросить писательство. Пусть уж научится готовить, что ли. А то утомительно вам по рынкам самому ходить.
Полковник лишь развел трясущимися руками, улыбнулся:
– Теперь будет на чем ездить.
– Ремонту много, да с ключом заминка будет, – заметил Саныч.
– Ничего. Все поправимо. Второй ключ имеется.
Сержант, скроив гримасу, глянул на Акимова. Тот спросил:
– У вас второй ключ был?
Тихонов пожал плечами:
– Как же иначе, всегда с машиной идут два комплекта.
– Где же второй хранился? – уточнил сержант. – Я имею в виду в то время, когда угнали машину.
– На службе, в сейфе.
– Не на даче, не на квартире, именно в сейфе?
– Да, – полковник, чуть поморщившись, потер лоб, весь в испарине, – извините, что мне надо подписать? Я все еще неважно себя чувствую.
Остапчук радушно пригласил:
– Да-да, разумеется, надо актик составлять. Попросим вас внимательно осмотреть машину.
Без особого внимания полазив тут и там, Тихонов заявил:
– Все наше на месте, только коврики из салона пропали.
– А они были? – уточнил Акимов.
– Конечно, не успели износить.
– Все, это хорошо, а теперь подробности.
Приступили к составлению описи. Остапчук, называя выкладываемые предметы, аккуратно располагал их на рогожке, а в заключение попросил у Тихонова папироску. Тот достал кисет:
– У меня только табак, будете?
Некурящий Саныч отказался:
– Чего это, папиросок не употребляете?
– Нет.
– А супруга? – спросил Сергей.
– Когда понервничает, – пояснил Тихонов. Видно было, что вопрос его не насторожил никоим образом.
Акимов, кивая в знак согласия, думал: «Она постоянно на взводе, должно быть, дымит, словно паровоз. Значит, окурок в салоне с помадой Мурочки, которая нервничала. Ну-с, продолжим».
Заактировали возвращение товарищу Е. П. Тихонову извлеченный из озера автомобиль марки «Победа», государственный номер ЭЗ 35–87, год выпуска – сорок седьмой, серого цвета, бензобак пуст, уровень масла – нормальный, шины проколоты…
Остапчук обвел пальцем вмятину на капоте, сколы на радиаторе:
– Товарищ Тихонов, а вот повреждения были или появились во время пропажи машины?
Тихонов сперва вроде бы не понял:
– Что?
Теперь и Акимов указал:
– Вот
