манил фармазонов всех мастей.
Вот и рос Фефин трепет не по дням, а по часам.
Весной поводов для опасений прибавилось. А все через те занятия у Краюхиных. Нет, дело, конечно, почтенное – с ребятенком заниматься, однако чего она туда каждый день носится? Подозрительно как-то.
Нынче с утра настроение у Фефы было самое распрекрасное. Во-первых, из родной деревни пришла весточка, что родные все здоровы, в том числе Прокопий, которого полгода как забрали в солдаты. Прислал он письмо, что живой и не раненый, подвизается при штабе конвойным. Чего при штабе конвойные делают, было не совсем ясно, но все так поняли, что место у Прокопия сытное и от окопов далекое.
На радостях Фефа затворила тесто на пироги, благо вместе с новостями из дома прислали мешочек сушеных яблок и немного прошлогодней клюквы – будет Анюте чем полакомиться.
Второй причиной для хорошего настроения было то, что сосед Поликарп Матвеевич согласился сдать им с июля свою дачу под Петергофом. Дача так себе, маленькая да старая, с протекающей крышей, но все же загородный дом! С одной стороны – недалеко, что позволит Афанасию Силычу их навещать, а с другой – не так и близко, кое-кому каждый раз бегать туда-сюда несподручно будет. Станут они с Анютой на крылечке посиживать, воздухом чистым дышать, авось глупые мысли из девичей головы и повыпадут.
Светлые мечты о летнем блаженстве настолько увлекли Фефу, что звонок в дверь она услышала не сразу.
Наскоро вытерев руки, вышла в переднюю и открыла. За дверью стоял молодой человек в студенческой тужурке.
– Добрый день, сударыня. Могу я видеть Анну Афанасьевну? – слегка поклонившись, произнес он.
Фефа моргнула и не ответила. Не поняла, о чем спрашивают.
– Так… я могу? – заметив ее растерянность, повторил посетитель.
– Кого? – переспросила Фефа и зачем-то спрятала руки под фартук.
– Анну Афанасьевну Чебневу. Она ведь здесь живет?
До Фефы наконец дошло, что молодой человек явился по Анютину душу.
– Так нету ее. До подруги пошла, – почему-то разом осипнув, ответила Фефа.
– Простите, а не могли бы вы передать ей, что заходил Синицкий?
Фефа проглотила вязкую слюну.
– А вы… кто ей будете?
– Я ее знакомый из «Привала комедиантов».
– Из какого привала?
– Коме… это… ну, в общем, вы передадите?
Фефа, словно не расслышав, продолжала глядеть на гостя. В ее голове роилось не менее сотни вопросов и одна единственная, очень короткая мысль: дождались!
Она не сомневалась, что перед ней стоит тот самый фармазон, которого она боялась узреть всю жизнь.
И ведь надо же! Физиономия у фармазона в точности такая, какую она себе представляла! Смазливая и с виду умильная! Даже ямка на подбородке имеется! В общем, пришла беда, отворяй ворота! Этот мигом Анюту скрутит и из отчего дома уведет! Фармазон, он и есть фармазон! От него спасения нет!
Тут Фефа вдруг очнулась и поняла, что она – единственная для Анюты заступа.
Она выпростала руки из-под передника и уперла их в бока. Увидев это, фармазон вздрогнул, что придало Фефе сил.
– А ничего я Анне Афанасьевне передавать не буду! Мало ли кто ее знакомым назовется! Почем я знаю, может, ее с дурными намерениями разыскивают!
Ошалевший от такого натиска фармазон отступил на шаг, но не ушел, а попытался выкрутиться.
– Что вы! Я не с дурными! Я хотел Анну Афанасьевну на Комендантский аэродром позвать! Смотреть на аэростаты и дирижабли! Выступления Императорский аэроклуб устраивает! Там сам Сикорский будет! Знаменитый русский авиаконструктор! Который «Русского витязя» и «Илью Муромца» построил!
Незнакомые слова, которыми сыпал фармазон, Фефу не впечатлили.
Она шагнула вперед.
– Ишь ты поди ж ты, что там говоришь ты! Никакого Сикорского нам не надобно! А по еропланам всяким мы сроду не хаживали!
– Аэродромам, – поправил фармазон.
– Да один ляд! Анна Афанасьевна девица приличная! Из хорошей семьи! Не хватало ей еще со всякими… знаться!
Фефа сделала следующий шаг. Еще чуток – и выдавит фармазона прочь.
Но тут откуда не возьмись в коридор влетела Нюрка и с ходу завопила:
– Ой, Фефа, только не убивай его! Не надо! Это мой друг Николай Синицкий! Он хороший!
– Друг, значит? Хорош друг! – решила не сдавать позиции Фефа. – Является в дом без приглашения…
– Я! Я его приглашала!
Нюрка смотрела весело. Еще чуть – и рассмеется прямо ей в глаза.
Ну что было делать?
Фефа одернула фартук и, сделав ледяное лицо, вымолвила:
– В другой раз пусть сразу объявляют, что по приглашению. А то ходют тут…
Она хотела сказать «фармазоны», но удержалась. Гостя обижать все же нехорошо.
Вот только сколь Нюрка того Синицкого другом ни называй, для нее он все одно останется вражиной!
Фефа еще раз окинула вконец оробевшего гостя не обещающим ничего хорошего взглядом, повернулась и неспешно удалилась в кухню.
– Вы ее не бойтесь, Николай, – глядя на Синицкого смеющимися глазами, сказала Нюрка. – Это она меня так охраняет от… нежелательных знакомств.
– Я понял и ругаю себя за оплошность, – улыбнулся Николай и, совсем уже оправившись от испуга, спросил:
– Так что? Поедете смотреть на дирижабли?
– С удовольствием!
Они посмотрели друг на друга и оба отвели глаза.
На аэродроме
На аэродроме было многолюдно и шумно. А все оттого, что, стараясь перекрыть звук летательных аппаратов, зрители не говорили, а кричали в голос.
Через полчаса Нюрка тоже почти охрипла, но все равно ей было очень весело. Она беспрестанно вертела головой и радовалась всему, что видела и слышала. А пуще всего тому, что Николай все время держал ее за руку. Чтоб не потерялась в толпе.
Теряться Нюрка не собиралась, но от руки Синицкого у нее по всему телу то и дело бежали мурашки, и это было так необычно, так волнующе, что она не отказалась бы проходить с ним целый день.
– Ты чего здесь? – вдруг услышала она за собой смутно знакомый голос.
Полуобернувшись, Нюрка скосила глаза.
Прямо за ней стоял Сергей Судейкин и весьма недружелюбно смотрел на дюжего молодчика в одежде, выдававшей человека, не принадлежавшего к состоятельной публике.
– Сами знаете, ваше благородие. Должок за вами, – негромко произнес молодчик.
Нюрка услышала лишь потому, что стояла совсем близко.
– Сам знаю. Скоро отдам, – прошипел Судейкин.
– Ой ли, господин хороший. Больше месяца прошло. Да где? Второй на исходе. Биндюжник беспокоится.
Услышав знакомое имя, Нюрка перестала дышать.
– Сказал же – заплачу! – уже громче сказал Судейкин резко и раздраженно, но в его голосе Нюрка почувствовала страх.
Посланец от Биндюжника что-то ответил, но неожиданно откуда-то сверху в рупор
