кофе из термоса и любоваться осенней природой. Солнышко, ну почему тебе так не нравится эта идея, а?
– Да чего в ней хорошего? – недовольно пробурчала Алина, высвобождаясь из его рук. – Не люблю я лес, с детства его боюсь. В шесть лет заблудилась, еле нашли, еще и мама потом отругала.
Она вдруг поняла, что замерзла, нашарила в ногах скомканное одеяло и укуталась в него до самого носа.
Вряд ли у нее вышло бы, даже если бы она очень захотела, рассказать ему, как это было страшно. Как лес вдруг стал совсем незнакомым, черным, и мамы нигде не было, и вообще не было никаких людей, и вокруг как будто стемнело, и она бежала, выбиваясь из сил и цепляясь розовыми спортивными штанами за ветки и репьи, и кричала, но никто не отвечал, а потом вдруг ели расступились, земля ушла из-под ног, и она упала, а когда подняла глаза…
– Ну, со мной-то не заблудишься. Я давно хочу показать тебе одно место. – Онни прикрыл глаза, как будто прислушивался к чему-то. – Там красиво.
– Елки да елки, – вздохнула Алина, – а за деревом дерево, а за деревом куст.
Последнюю фразу она проговорила по-русски, заставив мужа удивленно открыть глаза.
– Деревья да кусты, – перевела она ему, – говорю же, не очень люблю лес. Но если ты правда так сильно хочешь, давай сходим.
– Правда? – Он оживился и вскочил с кровати. – Ну тогда одеваемся! Что в термос налить? Кофе?
– Ты ж его пить не будешь, – хмыкнула Алина, спуская ноги на пол. – Наливай свой чай.
– Надо будет за конфетами заглянуть, наверное, чтобы не так скучно было… – бормотала она себе под нос, роясь в шкафу в поисках самых невзрачных джинсов.
Онни вышел из душа, стащил со спинки стула камуфляжные штаны карго и черную майку – и замер, любуясь женой.
– Когда ты так стоишь раздетая, – выдохнул он ей в ушко, обнимая за талию, – я начинаю сомневаться, стоит ли нам куда-то идти…
– Сомневайся, сомневайся. – Алина с готовностью пихнула джинсы обратно на полку. – Я только за!
Так они прособирались до самого вечера. Когда стемнело, Алина решительно сгребла с пола одежду Онни, сунула ее в шкаф и юркнула в постель, свернувшись калачиком и устроив голову у мужа на плече.
– И в магазин не пойдем? – лениво спросил он, ласково гладя ее пушистые светлые волосы.
– А зачем? – Алина подняла голову и потерлась носом о его шею. – Хочешь, я блинов нажарю? Молоко есть, мука есть, а от пиццы уже тошнит…
– Ну-у, если тебе не сложно…
Алина польщенно улыбнулась. Онни не уставал нахваливать ее кулинарные таланты, особенно выпечку, при этом сам он тоже отлично готовил, и его комплименты дорогого стоили.
– А в лес тогда завтра?.. – полувопросительно проговорил он, с удовольствием наблюдая, как жена натягивает его футболку, еле прикрывающую попу, и шлепает босиком на кухню, стараясь выдавать походку от бедра.
– Если не передумаем, конечно! – весело крикнула она уже из кухни, разбивая яйцо в чашу миксера. Вот бы и завтра тоже был дождь! Дома так хорошо и уютно.
Как назло, утро выдалось ясным и даже теплым – для ноября, конечно. Онни встал раньше и уже шуршал чем-то на кухне, когда Алина разлепила глаза, с омерзением глядя на синее небо за окном.
– Радость моя, ты проснулась? – Откуда, интересно, он это узнал? Увидел сквозь стену? – Я сэндвичи сделал, устроим пикник?
– О-о-о-он-ни-и-и-и, – взвыла Алина, переворачиваясь на живот. – Какой пикник, ну ты чего! Зима на дворе!
– Плюс двенадцать, – спокойно откликнулся он, – что ты привязалась к этому календарю? Глобальное потепление на дворе!
С обреченным стоном Алина сползла с кровати и пошла в душ. Ох, и дался же ему этот лес, почему бы тогда не сходить одному, как обычно? Она бы даже не стала дуться, пошла бы с подружкой в кино…
Лес начинался прямо за зданием городской больницы, где она уже несколько месяцев работала медсестрой, и продолжался, наверное, до самого Северного полюса. По крайней мере, так думалось Алине, когда ее взгляд падал на неприметную тропинку, которая прямо от асфальтированной дорожки ныряла в тень, под нависающие мохнатые зеленые лапы. И да, этот лес был совсем не похож на тот, другой, где она когда-то потерялась. Здешние огромные разлапистые ели с темно-зеленой бахромой иголок, выходы скальной породы, поросшие мхом серые круглые валуны как будто сошли со страниц иллюстрированной книжки про троллей. Всего-то раз она сходила туда с сокурсницами и еле дождалась, пока они дожарят свои сосиски и допьют пиво, чтобы поскорее вернуться от места для пикника к автобусной остановке. Она ни за что не рискнула бы выбираться оттуда одна, пришлось помучиться, пока подружки наконец вняли ее нудному «я замерзла, уже темнеет»… Свет в этом северном лесу был тусклым, звуки – тихими, тропинки – мрачными, и она все эти два часа чувствовала себя так, будто пришла в чужой дом и ей не рады.
Зато Онни лес обожал! Летом, когда они еще только встречались, он то и дело уходил туда на выходные. Совсем один, даже без палатки и спальника, обычно на пару-тройку дней. Они еще не жили вместе, она прибегала к нему вечером, после занятий, и морщила нос от резкого тревожного запаха, стоящего в квартире: дым, хвоя, какие-то горько-сладковатые нотки. Вся постель пропитывалась этим ароматом, от него кружилась голова и что-то сжималось в горле. Когда съехались, Алина купила стиральный порошок с сильной жасминовой отдушкой и после каждого такого возвращения подолгу проветривала одеяла и подушки на балконе.
– Ты скоро? – Онни просунулся в дверь, уже полностью одетый.
– А мы что, торопимся? – сердито поинтересовалась она, выключая душ. – Думаешь, лес вырубят, пока я голову мою?
– Голову? – Муж демонстративно закатил глаза. – То есть ты ее сейчас еще сушить будешь?
– Ну и буду! Онни, серьезно, мы опаздываем куда-то?
– Нет. – Он смотрел на нее с каким-то странным выражением. – Нет, не опаздываем.
– Ну, значит, можно и без фена обойтись, – подытожила Алина, сгоняя воду к сливу специальной шваброй с резиновой щеточкой. – От него волосы портятся. А раз ты оделся, сходи пока в магазин, купи фарш, сделаем пасту.
– Ладно. – Онни повернулся и вышел, даже не поцеловал ее на прощание.
Алина смотрела ему вслед со смесью неясной тоски и тревоги. Хлопнула входная дверь, и она осталась в квартире одна.
Она вышла в комнату нагишом и постояла, принюхиваясь. Показалось или откуда-то потянуло тем горьким дымно-хвойным запахом? Да нет, с чего бы?
Онни и правда изменился за последний месяц. Никогда раньше он не пытался ей что-то навязать. Алина не любила ходить в лес, и он отправлялся туда один. Ей не нравился противный солоноватый вкус салмиакки, и он не покупал таких конфет, даже жвачку жевать перестал, когда они съехались. Но в последнее время муж стал каким-то хмурым, тревожным, часто уходил в себя, и вот теперь с этим лесом – ну что, там клад закопан, что ли, который одному не откопать? А ведь все было так хорошо в первые месяцы. Да и сейчас хорошо, даже очень… когда он не хандрит, конечно.
Замок щелкнул раньше, чем она ожидала. Она выглянула в прихожую. Онни вошел, прикрыл дверь, поставил на пол сумку с продуктами.
– Я дома, любовь моя. – Он протянул к ней руки.
Это был их особенный момент. Алина подошла к нему как есть, раздетая, разгоряченная после душа, прижалась всем телом. Тихонько ахнула, когда ледяные железные замочки на косухе вжались в кожу. Онни наклонил голову, накрывая ее рот своим, и она потерялась в этом поцелуе, так потерялась, что очнулись они только час спустя в постели, разумеется, уже оба голые.
– Ой-ой-ой, а фарш-то там портится, – вскрикнула Алина, скатываясь с кровати.
– Да и черт с ним. – Онни тоже поднялся и уже застегивал штаны. – Любимая, давай пойдем! У нас есть сэндвичи, и потом, скоро стемнеет, ты скажешь, что не хочешь бродить по темноте, и мы опять останемся дома…
– Нет, я так не могу, я замерзну, если перед выходом не поем горячего. – Она уже отнесла сумку на кухню и копалась в ней. – Слушай, а ты чего так мало всего купил? У нас соль кончается, хлеба
