вещи. Стираешь жителей Эшвуда из реальности, – Наоми развела руками. – И из памяти.
Грег выглядел как нахохлившаяся чайка, тут Наоми не ошиблась. Очень испуганная чайка, которая не понимала, что умеет летать.
– Знаешь, что это значит? – Наоми сунула руки в карманы кофты.
– Что? – прохрипел Грег.
– Ты – ведьма, Грег, – грустно улыбнулась Наоми. – Ну, знаешь, из тех, которых не существует.
Вместо ответа Грег зашелся в кашле.
«Вот и предсказанная Кассандрой простуда».
– Только не говори, что ты пришел ко мне за средством от кашля.
Грег одарил ее таким удивленным взглядом, что Наоми чуть не расхохоталась в голос. Ей все-таки очень нужно было поспать.
– Я думал… думал, что ведьмы бывают только, ну…
– Грег, – краем глаза Наоми увидела, как расправляются из какой-то забытой складки мироздания ступени ее дома, и поднялась, слегка ударившись о зонтик, который Грег не успел поднять. – У меня дома есть словарь, и я с удовольствием покажу тебе страницу со словом «ведьмак». Или «колдун». Это тоже подойдет.
Она легонько подцепила Грега под локоть и потащила его к двери. Тот даже не сопротивлялся.
Наоми почувствовала, как грозовой узел внутри нее потихоньку развязывается. Теперь она была в своей стихии: знала, что происходит. А в холодильнике должно было остаться немного лазаньи Гертруды Дейвис и яблочного пирога от Ксафана. Пироги Ксафана были отличными миротворцами.
– Я хотел… Мне не следовало… – промямлил Грег, складывая зонтик и стряхивая с волос воду. – То есть… Раньше я не творил таких больших вещей, но люди все равно…
«Люди все равно».
Наоми могла представить. Откуда бы еще в нем так глубоко засела мысль о неправильности мира, в котором ему предстояло жить? Только от близких людей.
Она открыла было рот, чтобы признаться: ей тоже следовало поговорить с ним. Наверное. Но он ведь был таким колючим, и высокомерным, и уверенным, что…
Где-то в глубине дома раздался ужасный грохот, и Наоми подобралась.
Вроде бы из гаража?
Она влетела в прачечную и чуть не ухнула внутрь гаража, потому что забыла, что сломанные Ксафаном ступеньки так и остались сломанными. Грег ухватил ее за кофту и втянул обратно, к стиральной машинке.
Посреди так и не стертой с прошлого раза пентаграммы полулежал взъерошенный Ксафан. Одно из его крыльев сшибло стойку с инструментами.
«Вот тебе и грохот».
– Так резко меня еще ни разу не выдергивало, – признался Ксафан, поднимаясь. – А я только подумал собрать немного домашних специй на следующий раз, раз уж меня так внезапно вышибло обратно…
Демон перевел на Грега недовольный взгляд и фыркнул. Наоми не знала даже, что Ксафан способен смотреть на кого-то с осуждением. И он сразу узнал, кто виноват в его вынужденном отпуске. Почувствовал? Надо будет обязательно вытащить из него подробности.
– Я… прошу прощения? – прошептал Грег, не поднимая головы, сделал шаг назад и уперся в сушилку.
Наоми вздохнула.
– Пойду поставлю чайник. Мне нужен кофеин.
Она почти почувствовала, как Грег проглатывает свой протест, но не сбавила темп. Стены в ее доме были довольно тонкими, и вскоре она с некоторой толикой удивления услышала, как демон и тысяча сто сорок третий житель Эшвуда спорят о починке ступеней.
Наоми достала с полки чашки, выключила почти подавший голос чайник и поймала взглядом несколько незаконченных деревянных ложек, которые оставила на столе.
Может, однажды она подарит такую и Грегу.
Хотя бы для того, чтобы его позлить.
Анна Лунёва и Наталия Колмакова. Под корнями
– Ну как, сегодня пойдем в лес?
Алина почувствовала сквозь дрему, как ее обнимают теплые руки, как муж шутливо дует ей в затылок, ероша нежный светлый пушок на недавно подбритом затылке.
– Дождь же идет, – сонно пробормотала она. – Слышишь, как по крыше лупит?
Под пуховым одеялом – мамин подарок на свадьбу – было жарко и томно, хотелось то ли обернуться и закинуть ему руки на шею, то ли прижаться спиной поплотнее и снова заснуть.
– Хорошо хоть, на работу не надо, – тихо засмеялся Онни, и Алина все-таки завозилась, поворачиваясь к нему лицом.
– Хорошо, – согласилась она, довольно жмурясь. – Хоть весь день так лежи. С перерывами на туалет и холодильник.
– Хочешь, кофе сделаю?
– И охота тебе вставать, – промурлыкала она, наблюдая сквозь полуопущенные ресницы, как он отбрасывает одеяло и потягивается, убирая с лица растрепанные волосы. Сквозь неплотно закрытые жалюзи пробился солнечный луч и расчертил его гибкое гладкое тело черными и золотыми полосками.
– А вот и солнце. – Онни сел в постели, дотянулся до шнурка у края окна и в три движения поднял жалюзи. Косые лучи заиграли на испещренном каплями стекле, в комнате стало даже слишком светло. – Кончился дождь-то. Удачно, правда?
– Правда. – Она выпростала руку из-под одеяла и принялась водить пальцем по его плечу, по черным изгибистым линиям покрывающей его татуировки. – И за что это мне достался такой красивый и заботливый муж? Никак не могу понять, в чем подвох?!
– Это же ты у меня самая красивая. Моя золотая, милая, единственная…
– Эй, ты мне кофе обещал! – Алина со смехом схватила и прижала к кровати скользнувшую под одеяло руку.
– Попозже, – мурлыкнул он, наклоняясь.
Тяжелый амулет – большой черный коготь в стальной оправе – качнулся на плетеном шнурке, уже привычно обжигая холодом ее оголившуюся грудь. Алина недовольно поморщилась, но почти сразу отвлеклась на другие ощущения.
Потом они сидели на кровати, совершенно голые, и завтракали остатками вчерашней пиццы. Онни сделал жене кофе, а сам, как всегда, пил крепкий черный чай с молоком. Это его пристрастие порождало бесконечные шутки насчет того, что в их паре на самом деле русский – он, а блондинка Алина со своим кофеманством самая что ни на есть финская финка.
Полгода назад Онни устроился администратором в закусочную, куда Алина, тогда еще студентка медицинского колледжа, заглядывала с подругами поесть пиццы и поболтать. Они встретились взглядами – ох уж эти теплые золотые искорки в его травянисто-зеленых глазах, – и Алина начала чаще захаживать туда после лекций одна, садиться поближе к стойке, греть руки о картонный стаканчик с кофе и украдкой любоваться невысоким стройным черноволосым парнем, так непохожим на белобрысых увальней-сокурсников. Его тоже впечатлила ее плавная золотисто-белая красота, и однажды вечером он перехватил ее у входа и пригласил в кино, а через три месяца сделал предложение.
Мама была против: что за замужество такое в двадцать два, еще и с иностранцем! Но маму от Алины отделяли почти пять тысяч километров, и спустя еще несколько месяцев парочка сочеталась браком в городском магистрате. Онни с семьей не общался, так что венчание и пышную свадьбу с привлечением родственников решили отложить до поездки в Россию, а пока просто шумно погуляли с друзьями в том самом кафе, где работал молодой супруг. На дворе стоял стылый финский октябрь, денег на свадебное путешествие у новобрачных не было, и в итоге с медовым месяцем решили подождать до лета. Алину вполне устраивали тихие выходные в их съемной квартирке, с пиццей и сериалами, но зима приближалась, дни становились все короче и мрачнее. Она начала замечать, что Онни хандрит, и предложила ему взять две недели отпуска – просто так, побыть вдвоем, погулять, полениться. Первые несколько дней они, к обоюдной радости, просто не вылезали из кровати, а теперь вот – здравствуйте – снова всплыл этот дурацкий лес.
– Ты все-таки опять смурной. – Алина стряхнула крошки с простыни прямо на пол. Надо пропылесосить, сколько можно лежать?
– Да просто надоело тут сидеть. – Онни как будто прочитал ее мысли.
Любовь мужа к природе, пожалуй, была единственным, что у Алины никак не получалось с ним разделить. Она послушно гуляла по берегу озера и по парку, потому что у воды лежали деревянные настилы и песок не забивался в туфли, а в парке возле дома все деревья были аккуратно подстрижены на нужной высоте и не цеплялись за одежду. Но лес…
– В лесу-то гораздо лучше, – фыркнула она, – мерзнуть и мокнуть, да?
– Нет. – Муж почесал затылок и склонил голову набок, как лохматый черный щенок, глядя на нее исподлобья с таким карикатурным назиданием, что Алина захихикала и, приподнявшись, чмокнула его в нос. – Гулять, пить
