уха чуть не заставил вздрогнуть — она не услышала как он подошел за шумом воды.
Подушечки пальцев, едва касаясь пробежались по открытой коже рук, по ткани рукава, закатанного до локтя и коснулись шеи как раз в том месте, где истерично забилась жилка…
На кончиках пальцев
Сердце заколотилось суетливо и второпях, как вторя мыслям хозяйки.
Аккуратным движением Виктор убрал в сторону выбившуюся прядь волос, и потерся колючим подбородком, царапая нежную кожу, тут же накрыв саднящее место горячими губами. Мурашки хлынули, поднимая дыбом волоски.
Прикосновения. Такие незнакомые. Чужие. Не желанные. Выбивающие из колеи. Даже пугающие.
Но если разум жал на все тревожные кнопки, то тело, прислушиваясь к ощущениям, замерло.
— Выключай воду…
Промурчал, касаясь губами изгиба шеи, щекотя теплым дыханием.
Его руки неторопливо обвили, прижали к себе.
А она так и стояла с поднятыми, с которых капала раздувшаяся радужными пузырьками пена с запахом лимона.
Тонкая грань. Шагнуть за нее или нет. Последний рубеж, еще можно повернуть обратно, притормозить, сменить курс…
Сглотнув, Анна протянула руку и закрыла кран. Шаг сделан.
Всего мгновение. И его губы накрыли ее. Его руки скользнули на ее бедра, разворачивая к себе лицом.
Поцелуй. Не бушующий необузданной страстью. Неспешный, но такой чувственный, глубокий…
Пальцы, размазывая хрустящую пену, скользнули по мужским плечам и зарылись в его волосы.
Поцелуй терпкий, как вино. Хочется смаковать каждый глоток, неспешно перекатывая его на языке. Наслаждаться его островатым вкусом и слегка жгучим теплом.
Сильные широкие ладони гладят по спине, прижимая к себе, заставляя сложится телам как пазлам, аккуратно освобождают волосы от стягивающей резинки, и те рассыпаются небрежно по плечам.
— Пойдем отсюда.
Шепот стал хриплым, неровным. Слегка отстранившись, Виктор заглянул своими потемневшим глазами в ее помутневшие, ища согласие. И, видимо, нашел, потому что взял ее за руку, переплетая пальцы и потянул к двери.
Полумрак комнаты сменился темнотой прихожей. Еще одна дверь. Впервые открывшаяся для Анны. Среди мрака помещения лишь угадывались силуэты мебели. Он притянул ее к себе, продолжая поцелуй с того момента, на котором прервал на кухне. От обступающей темноты и неизвестной обстановки все чувства обострились. И все что она смогла — довериться. Полностью.
Знакомая сладкая тоска потянула в груди. И с такой силой, что прозвучала тихим, почти жалобным стоном.
Горячие ладони скользили по телу, исследуя, неторопливо освобождая от одежды, открывая все новые и новые участки кожи прикосновения обжигающе горячих влажных губ.
Каждый нерв был током. Дыхание становилось судорожным. Утонченная ласка больше похожая на произведение искусства, не имеющая ничего общего с животными инстинктами.
Большая часть одежды уже потерялась где-то в чернеющей пустоте, и мир упал в горизонталь. Лишь несколько движений и единственная ткань, что касалась тел — это простыни. Холодные и грубоватые.
Все восприятие перешло на уровень осязания.
Голова кружилась, мысли путались. Услышав какой-то шуршащий звук, не сразу сообразила, что это рвется упаковка презерватива.
Миг, еще один. И снова незнакомое и чужое. Всполыхнуло то ли волнение, то ли тревога: "А как это будет?" Но затихло, успокоенное поцелуем. А прикосновение горячей кожи заставили сердце ускоренно колотиться уже не из-за сомнений…
Не разрешаю быть счастливой
Сон полон неясных образов. Давит, словно все соткано из туго набитой ваты. Сознание начинает цепляться за пробуждение из-за ощущения тревоги. Вдох-выдох. На грудь что-то на самом деле давит, мешая дышать. Жарко. Тяжело.
Что-то похожее на страх заставляет проснуться. Сон еще не отпустил из своих цепких лап и душных объятий, но веки приподнялись.
Что за…?!
Испуганно дернувшись, пытаясь заспанными глазами рассмотреть, где она и что происходит, Анна почувствовала как что-то острое впилось ей в грудь. В темноте какая-то тень нависала над ней и блеснули зеленым два глаза.
Леденящая паника ввинтилась штопором, перебивая остатки дыхания. Крик готов был сорваться с губ, как рядом кто-то пошевелился. Сердце оборвало линию кардиограммы.
— Все в порядке?
Мужской голос пробубнил слова в подушку. В ушах зазвенело. А потом мозг помимо базовых функций запустил операционную систему полностью.
Виктор. А это… Геральд.
Пошевелившись, она вытащила руку из-под одеяла и толкнула то, что сидело на ней. Животное издав недовольный звук слегка завалилось на бок.
— Черт. Гер, иди отсюда.
Мужчина, столкнув кота, придвинулся ближе и обнял за талию.
— Этот обормот тебя разбудил?
Сладко сонно причмокивая Виктор зарылся носом ей в волосы.
— Он на меня залез.
— В следующий раз я нормально закрою дверь.
Еле договорил и уснул дальше.
А вот у Анны сон как-то отшибло. Темнота, чужая комната, которую не видела при свете. Пережитый испуг. И чужая постель, в которой к ней прижимается обнаженное горячее мужское тело. Глядя куда-то в направление потолка, она слушала тяжелое дыхание, ощущала плечом ровное биение чужого сердца и думала.
Перфоратор бывшего загнал ее в постель к другому. Какая ирония.
Влад… Это ведь прошлое. Но почему сейчас такое грязное чувство, будто она ему изменила? Почему на душе сейчас такая грусть, будто она своими руками сожгла мосты?
…в следующий раз…
В памяти всплыли слова Виктора перед тем, как снова уснул.
Он воспринимал все серьезно. Для него это были отношения, а не их пробная версия. Неизвестно, были ли у него какие-то чувства к ней кроме симпатии. Но ее уже грызла совесть, что она его обманывает. Рядом с ним из жертвы она превращалась в злодейку.
От этих мыслей в его объятьях стало неуютно, хотелось выбраться из них, из этой постели, из этой квартиры. Но она продолжала лежать и пялиться в пустоту.
Она еще раз прокрутила в голове прошедший день и все те, что она провела с Виктором. Нет, он не скучный, не серый. Просто он нормальный. И взаимоотношения у них были нормальными. Слово "обычный" теперь уже не выглядело пугающе, а скорее как комплимент. Он не срывал с нее одежду, едва они переступили порог, снося все на своем пути и используя любую поверхность для того, чтобы заняться сексом. То что было этой ночью между ними, оно было совсем иным, и это не значит, что оно было хуже. Ничего не разбито и не разбросано, не порвано, нет царапин и ссадин, не болит все тело, а только немного сладко ноют мышцы. Это было не хаотично и спонтанно, а изящно, утонченно, как-то надрывно и очень эротично. От воспоминаний стало снова как-то неловко.
…а еще неловко, то есть неудобно, стало лежать. Анна отчетливо ощущала, что пора сменить позу,
