и Анэ почти удается увидеть, как проходит через него великая природная сила.
Отец медленно поднимает бубен с земли и пытается ухватиться за него поудобнее, но вместо этого с треском роняет обратно. Анэ вздрагивает, но не решается помочь. Он не просил. Она стоит, чувствуя, как медленно стекает с нее кровь, как кожа медведя тяжелеет на ее теле. И каждое мгновение мысленно благодарит отца за то, что тот позволил ей оставить на себе теплые зимние одеяния.
Анэ моргает медленно – глазам больно, ей страшно, тело перестает ей подчиняться. Кажется, она всего на миг прикрывает веки – а очнувшись, видит, как отец вновь пытается поднять бубен. Вот он снова его роняет. Вот он пытается унять трясущиеся руки и что-то бубнит себе под нос – а теперь он спокоен и лишь обреченно смотрит вниз.
Анэ моргает еще раз – и видит отца совсем близко. Он снял маску, оленьи рога лежат на земле. Она не слышит, но угадывает его тяжелое, сбивчивое дыхание.
– Когда мы выйдем отсюда, тебе нужно будет выполнить две моих просьбы, – начинает он, и голос его громким эхом раздается по всему снежному кругу.
Темноту его глаз озаряет слабый свет лампы. Огонь начинает затухать, и Анэ кажется, что ничего больше не существует, кроме сурового взгляда отца. Она сжимается под ним, чувствуя себя больше тараканом, чем человеком.
– Слушаешь меня?
Анэ медленно кивает, заставляя себя смотреть лишь в его глаза.
– Первое – это стоять на месте. Я покажу, куда тебе нужно будет встать.
Отец хватает ее за плечо, и Анэ вздрагивает от боли, продолжая смотреть ему в глаза и заставляя себя думать о чем угодно, но только не плакать и не моргать.
– А второе – это молчать. Что бы ни случилось. Мне не нужно, чтобы ты меня отвлекала или говорила под руку.
Анэ привычно кивает и случайно опускает взгляд. Обувь у отца вся в крови.
– Смотри на меня.
Второй рукой он берет ее за подбородок, и Анэ послушно следует за его ладонью, затаив дыхание. Лампа почти погасла, и в темноте виден лишь блеск его глаз.
– Ты понимаешь, что я говорю?
– Да, отец.
Он тяжело вздыхает и, отпустив ее, возвращается в круг. Анэ потихоньку разрешает себе дышать.
– У меня все готово. Пойдем, – как сквозь шерстяное покрывало слышит Анэ и без лишних мыслей идет к выходу.
Вечный дух
Очнувшись после битвы с ангиаками, Анэ попыталась зайти в багровый дом. Попыталась вернуться и сделать все, чтобы помочь лежавшему там Апитсуаку. Но застыла на входе, видя вместо двери лишь окровавленные ноги Тупаарнак и череп с пустыми черными глазницами, в котором бьется и клокочет злая сила. Буря скоро успокоилась, и с неба медленно валил мерцающий снег. Крупные хлопья опускались на землю, на голову, на лицо Анэ.
Но ко всему она была равнодушна.
В какой-то миг тело окончательно потеряло силы – и, словно призывая ее остановиться и отдохнуть, само опустилось на землю. Анэ этого не заметила. Просто в одно мгновение она стояла и смотрела на дом – а потом легла, подложив руки под голову, и видела лишь далекие белые холмы, над которыми клубился снежный вихрь.
Она не знала, сколько пролежала так – но глубоко в груди разгорался стыд. Жгучий и такой неприятный, что Анэ натянула капюшон как можно ниже, лишь бы закрыться.
Стыд перед отцом.
Она в нем усомнилась. Думала, что в прошлом ее ждет что-то плохое. Но теперь вскрывалась мерзкая правда о настоящей природе людей, о смерти, нависающей над ними по их же вине, – и правда эта налипала как жир, сочилась из каждого предмета и загоралась в глазах каждого человека в Инунеке.
Было так тяжело, тошно и мрачно, что Анэ ничего уже не хотела. Только вернуться к отцу, залезть в свою хижину, свернуться калачиком и закрыть глаза…
…Анэ резко вздыхает и вскакивает с кровати.
Стена впереди расплывается. Кровь оглушительно стучит в висках. Анэ делает несколько глубоких вдохов и выдохов.
– Ты проснулась, отлично! – раздается женский голос, и она, резко повернувшись, видит женщину с сединой в волосах. – Сын принес тебя сюда. Сказал, вы вылечили девочку, а потом на тебя напали ангиаки.
Анэ смотрит на свои руки. Чистые. И щека почти не болит.
– Сколько я спала? – тихо спрашивает она, пытаясь воссоздать в памяти хоть что-то из последних событий.
Но ничего полезного на ум не приходит – только мерзкие, неприятные образы, вцепившиеся в нее как хищный дух.
– Тебя нашел Апитсуак. Видимо, ты прогнала ангиаков, вернулась и потеряла сознание прямо перед домом. Он ничего не говорит мне толком.
На этих словах Анэ впервые вдыхает полной грудью. По крайней мере, ей не придется объясняться.
– Он хочет с тобой поговорить.
Анэ кивает. Женщина быстро выходит из комнаты. Переведя дух, Анэ осматривает место, где оказалась, – голубые стены, длинная кровать с тяжелым коричневым покрывалом, серый пол. Большое окно, сквозь которое видны мелькающие черные фигурки на сугробах. На деревянной подставке в углу стоит квадратный предмет с гладкой поверхностью.
– На телевизор смотришь? Сейчас, конечно, не работает ничего…
Анэ вздрагивает и поворачивается к Апитсуаку, стоящему в дверях. От него веет неловкостью – а лицо теперь испещрено новыми шрамами, протянувшимися толстыми красными линиями на шее и лбу. Кое-где виднеются проплешины – видимо, духи вырвали часть волос.
Анэ медленно кивает и жестом приглашает к себе. Немного помявшись в проходе, он подходит и садится на дальний край кровати, и взгляд его растерянно движется по комнате, ни на чем не останавливаясь подолгу.
– Что ты сказал? – спрашивает Анэ лишь для того, чтобы разбавить тихую грусть.
– Телевизор. Через эту штуку, – Апитсуак поднимает руку, на которой еще не зажили багровые раны, и показывает пальцем на квадратный предмет, – можно на… хм… на движущиеся картинки смотреть.
Анэ открывает было рот, чтобы расспросить об этом побольше, но тут же останавливает себя. Нельзя, нельзя привыкать к этому миру. Чем меньше о нем знаешь, тем лучше. Ведь она точно, ни за что на свете, не останется здесь надолго – в незнакомых домах, с серыми существами и синими духами и всеми этими людьми.
– Ты кричала что-то про отца, – подает голос Апитсуак.
С тяжелым вздохом он проводит руками по лицу и усаживается подальше на кровати. По комнате разносится громкий скрип.
Анэ крепко зажмуривается. Ей хочется стереть с себя тот вечер, но череп отца, добравшийся до нее спустя сотни лет, кровь
