class="p1">Поднимаюсь, бегу дальше.
– Успокойся, – говорит Хума моим голосом.
Летучей мыши не нравится спешка – ей хорошо здесь и сейчас.
– Представь, – говорю. – Что мы бежим к огромному жуку.
Не удивлюсь, если где-то в мире такие существуют. В моём мире существа с внешним скелетом не могут вырастать до больших размеров: сила тяжести давит на органы, кислорода не хватает. Но здесь есть свои собственные законы, позволяющие существовать таким видам, которые были бы невозможны в других местах.
– Представь, – говорю. – Жука размером с целый дом. Как долго ты могла бы его есть?
Для Хумы он должен представляться аналогом человеческого дома из шоколада. Бегу вперёд, предаваясь гастрономическим мечтам.
Половина дороги пройдена. Бегу, совершенно расслабленный, как тут... четырёхглазый волк, мчащийся на запад с такой скоростью, что я мгновенно почувствовал себя черепахой, что еле тащится вперёд и скребёт брюхом по земле.
Мой двойник собственной персоной.
Замедляю время. Краски исчезают с окружающего мира, всё становится чёрно-белым, даже мои собственные руки. Я словно переношусь в кинофильм тех времён, когда они только зарождались.
– Вот ты и попался, ублюдок, – говорю.
– Кто здесь? – выкрикивает Хума голосом Хоба.
С удивлением смотрю на мышь, сидящую на плече. Она смотрит на меня. Оказывается, жемчужина даёт возможность перемещаться не только человеку, но и всему достаточно мелкому, что находится рядом с ним. Одежда не рвётся от моих движений, предметы не крошатся под пальцами. И Хума сохраняет свой разум даже в замедленном мире.
Приятно.
До двойника метров сто. Замер в прыжке, не касаясь земли ни одной из лап.
Бегу вперёд, выхватывая по пути нож и молоток. Час расплаты, бумеранг насилия, запущенный им в Гуменде, возвращается назад, чтобы больно ударить по носу. Никто не ожидает мести, когда причиняет зло. Собственные поступки всегда кажутся безнаказанными, пока не столкнёшься с последствиями.
Двойнику предстоит выяснить это на собственной шкуре.
Мчусь со всех ног к парящему над землёй волчьему телу. Чувствую, как ресурс жемчужины заканчивается, испаряется с каждым шагом. Но мне это и не нужно, я прикончу мерзавца и без её помощи. Время возобновляет свой ход, когда я уже близко, поэтому у врага не остаётся времени, чтобы среагировать.
– Не ожидал?! – кричу.
Волчья голова поворачивается в мою сторону, испуганная, удивлённая. Ещё секунду и он ускользнёт, пробежит мимо и я никогда его не догоню...
Ударяю в него всем своим телом, мы катимся по земле, в обнимку. Двое влюблённых, которые больше всего на свете хотят выпотрошить друг друга. Шерсть летит во все стороны, попадает в глаза, отплёвываюсь, но продолжаю сжимать горло моего противника.
Нож утерян во время падения, теперь у меня лишь молоток. Но это не важно, я обошёлся бы даже без него: всё что мне нужно – зубы и кулаки.
– Убирайся! – раздаётся позади.
Хума пищит на земле, она снова паникует, но пока сдерживается, чтобы не заорать. Хватит с нас оглушительных криков, хватит вмешательства третьих сторон. Пора нам с двойником разобраться один на один.
Два человека с одинаковыми телами, претендующие на одно место в этом мире. Какая дуэль может быть честнее?
Один на один, сила против силы, воля против воли. Нет ставки выше, нет игры опаснее. Жизнь против жизни.
– Сдохни! – кричу.
Моя слюна брызжет в лицо ублюдку.
Во время падения я оказался сверху и теперь могу бить сколько захочу, а он не сможет сдвинуться с места.
Теперь он снова выглядит как человек: может, потерял концентрацию и выпал из волчьей формы, или посчитал её бесполезной, это не важно. Единственное, что имеет значение – молоток, который я держу в руках. Оружие смерти. С размаха опускаю его вниз, целя точно в лоб противника. Предвкушаю хруст, с которым наконечник погрузится в лицевые кости.
Двойник поднимает руку и блокирует мой удар предплечьем, а затем вцепляется в рукоятку и мы боремся за обладание оружием, но силы не равны: его кисть по-прежнему сломана и что бы он сейчас ни предпринимал, он уже обречён. Невозможно победить человека, в точности повторяющего тебя самого, но при этом имеющего обе руки.
По всей видимости, в форме волка его лапы меняют форму и он может спокойно бегать, но возвращаясь в образ человека – теряет возможность пользоваться одной конечностью.
Никаких шансов, ни единого. Труп, пока ещё усердно цепляющийся за жизнь.
– Падаль, – шипит двойник сквозь стиснутые зубы.
– Тебе конец, – отвечаю.
Взаимная ненависть.
Марли должна была растоптать его несколько лет назад, когда он лежал на песке. Что ж, я доделаю её работу.
Сдавливаю ему горло, а молотком выцеливаю брешь в обороне. Здоровой рукой двойник отталкивает меня от себя, ослабляя давление на горло, а повреждённую выставляет на линию удара, чтобы я не размозжил ему голову. Защитная поза без возможности ответить.
Снова и снова наношу удары, все они блокируются предплечьем, некоторые попадают по руке, всё больше ломая ему кости. Я не садист, мне не причиняет удовольствие смотреть на страдания других живых существ. Но я не идиот, чтобы жалеть тех, кто не пожалел бы меня.
– Чувствуешь? – спрашиваю. – Дуновение смерти.
Бью его молотком и удар вскользь проходит по голове.
Не может не чувствовать. Неприятно осознавать себя проигравшей стороной, знаю по себе.
На моей стороне здоровая рука, на моей стороне гравитация. Я могу душить его не прикладывая особых усилий, а ему приходится напрягать всё тело, чтобы всего лишь удержать меня на месте. В безумных глазах двойника застыл ужас.
Понимает, что это последние минуты его жизни. Вот-вот его существование прекратится. Не будет никаких шансов, в темноте не появится табличка «Вы проиграли, попробуйте снова». Это будет конец: окончательный и бесповоротный.
– Зря ты это начал, – говорю.
Наношу новый удар, не причиняющий ему особого вреда, но мне нравится, как он вздрагивает каждый раз.
– Но поворачивать назад уже поздно.
Силы его стремительно покидают, если я не проломлю ему голову, то он просто-напросто задохнётся. Так глупо и так бесславно.
В отчаянной попытке двойник снова превращается в волка: лапы искривляются, морда вытягивается, шерсть вырастает по всему телу. Это должно было ошеломить меня, выбить из колеи, но эффект получается ровно противоположным: ему теперь нечем блокировать удары и нечем отталкивать меня от себя. Абсолютно беззащитная цель.
– Ну и тупица же ты, – говорю.
Смотрю в волчьи глаза. Он не скалится, лишь паникует и отчаянно пытается найти хоть
