вкупе с голодным взглядом никак не напоминают прелюдию к романтичному поцелую.
Его и не происходит.
Данил просто впивается в мои губы, выкачивая из легких воздух, и всякий проблеск разумной мысли из мозгов. Мое безмолвие только распаляет его.
Напор парня, его сила и откровенное нетерпение вдруг зажигают, как спичку, меня саму. Пугаюсь.
Это наш первый поцелуй, но в нем нет ни трепета, ни нежности. Данил пожирает меня. Мягко впечатывает в стену кухни, и безо всякого стеснения даёт почувствовать свой каменный пах.
Целует тягуче сладко и самозабвенно, и я, ведомая древними, как мир инстинктами, даже, кажется, отвечаю ему. Однако, прочувствовав всю мощь его желания, тут же быстро прихожу в себя и решаюсь сказать Зимину «стоп».
— Данил, — мягко отстраняю его. Он замирает.
Отворачиваюсь. Убираю его пальцы с маленьких пуговичек на моей блузке, и замечаю, что некоторые из них уже расстегнуты. Когда он успел сюда добраться?!
Застегиваюсь. Данил вопросительно глядит в мои слегка ошалелые глаза. Я стремительно выскальзываю из его объятия и присаживаюсь за стол. Улыбнувшись, пытаюсь перевести все в шутку:
— Дань, присаживайся. Ты прямо выбиваешь у меня почву из-под ног своим напором! — улыбаюсь, — ну, а я предлагаю не торопиться. У меня, кстати, есть вкусный плов, ты ведь наверняка голоден?
— Да, — он хитро прищуривается, и медленно присаживается рядом со мной, — очень. Но это не про еду.
— Я поняла, — смеюсь, — но пока могу предложить только плов. Любишь настоящий, узбекский?! И овощной салат.
— Пока? — уточняет с обреченным видом.
— Пока.
— А точнее? — продолжает веселить он меня. Вся штука в том, что этого не знаю даже я!
— Зимин, не наглей! — легонько стукаю его по носу салфеткой, — ты же знаешь, как я этого не люблю.
— Знаю, — теперь он тоже улыбается, хоть и выглядит все еще слегка напряженным, — но это и все, чем ты можешь утолить мой голод?!
— Нет, конечно, — заверяю. И тут же начинаю перечислять, — есть еще фрукты, конфеты, кофе… килограммовая банка нутеллы непочатая. Короче, все, что ты найдешь здесь съестного, все твое!
Данил смеется. Проворно перехватывает меня за руку, когда я пытаюсь встать из-за стола:
— Не надо ничего! Просто посиди со мной.
Я смотрю на него. Еще слишком опасно, причем нам обоим. Но кто-то же из двоих должен быть разумнее, значит, придется мне. Без вариантов.
И пусть Зимин чуть поостынет! Его взгляд по-прежнему полыхает жарким огнем, возбуждая в моем теле, как по щелчку, волнующие шевеления тех самых пресловутых бабочек.
Я ловко уворачиваюсь, и перемещаюсь от него подальше, к плите. Включаю телек. Несу какую-то чушь, лишь бы он не заметил, что я периодически «подвисаю» в его присутствии. И чтобы не молчать, конечно же.
— А можем что-то приготовить вместе, хочешь? Говорят, это переводит отношения на новый уровень…
Данил наблюдает за тем, как я бездумно хватаюсь за гейзерную кофеварку и, наполнив ее кофе и водой, ставлю на плиту. Кофе точно не будет лишним.
Он встает и подкрадывается ко мне с плавной, хищной грацией профессионального танцора. С виноватым видом признается, что не умеет готовить.
— Но я хочу готовить с тобой! — тут же оживляется.
Я решаю не мучать его и себя совместной готовкой, и разворачиваю его обратно к столу:
— Ладно, это если закончится плов, а его у нас много! Подожди, пока разогрею, окей? И не смотри на меня так. А то я все роняю. И теряюсь.
Зимин улыбается мне счастливой трогательной улыбкой, вероятно от моего чистосердечного признания, и сдается. Поколебавшись, усаживается за стол. Просто ждет. Просит рассказать, как я живу, и как оказалась в Питере, впрочем, не задавая никаких неудобных вопросов.
Зима умный, он не хочет портить нам свидание.
Он даже не заговаривает о прошлом и не спрашивает, почему я бросила его тогда. Возможно, время этого вопроса однажды еще придет, но это уже не страшит меня.
Я суечусь на кухне, непринужденно с ним болтая. Теперь, когда напряжение между нами немного спадает, атмосфера свидания снова становится волшебной.
Оба голодные, мы радостно поглощаем пищу, заговорившись так, что кофе сбегает. Я вскакиваю, лишь только когда запах разлившегося по плите кофе становится едко-горелым. Бросаю бумажное полотенце прямо в черную жижу, не трудясь убирать сразу, чтобы не терять ни минутки драгоценного времени.
Возвращаюсь на мягкий диванчик у стола. Мы общаемся как будто ровесники, как будто только что познакомились, и этих последних лет просто не было. Слегка флиртуем, но в меру.
Наевшись, Данил приобнимает меня и внимательно слушает мою болтовню о Питере. Он пахнет свежестью и изысканным парфюмом, который я вдыхаю с наслаждением, а еще, борюсь со своим тайным щенячим восторгом от того, каким он стал.
Зима выглядит очень брутально. В нем как-то резко поменялось все, даже манера речи, ставшая более уверенной, с четкими интонациями. Немного медлительная, но, может быть, это я на него так действую?!
Иногда мы случайно соприкасаемся. Едва дышу. Стараюсь не ерзать, чувствуя его крепкое, словно высеченное из камня, тело так близко. Зимин обжигает меня.
Одинаково зачарованные друг другом, мы долго, неспешно пьем кофе. Время пролетает незаметно. Данил иногда легонько, словно бы невзначай, поглаживает мою руку…
Я незаметно отодвигаюсь чуть подальше, глядя на часы. Скоро рассвет. Как жаль.
Я не готова отпускать его. Переняв "эстафету", расспрашиваю Данила обо всем подряд, и он, с нескрываемым азартом, очень воодушевленно рассказывает мне о главном деле своей жизни.
Слушать его настолько интересно, что когда в телефоне Данила срабатывает звуковое напоминание и оба мы, как по команде, смотрим на часы, у меня шок. 04.55 утра.
Это значит, пора прощаться. «Пацаны» вот-вот подъедут, если они уже не во дворе. Какие-то слова застревают у меня в горле.
Но неожиданно, вопреки законам логики, нас просто притягивает друг к другу и мы еще долго-долго целуемся, не обращая внимания ни на что. В какой-то момент это становится невыносимо.
Я задыхаюсь от того огня, что он мне «транслирует». Пасую перед требовательностью Зимы, отодвигаясь, впрочем, и пытаясь привести в порядок одежду и мысли.
Телефон Данила настойчиво звонит.
— Мало, очень мало тебя, — глухо, как бы в укор мне, говорит он.
Сбрасывает вызов. Сжимает меня крепко, почти до боли.
— Прилетай ко мне через два дня в Сочи! — хрипло шепчет. Ловит мой взгляд, — давай…
Дрожь по коже.
Голова идет кругом. Я молчу, еще туго соображая после слишком жарких объятий. Но Зимин держит свое слово, не переходя грани дозволенного, хотя, не уверена, что мне намного легче, чем ему.
Он резко придвигается, и
