Таня все сидела и сидела на остановке. Иногда она поднималась и ходила туда-сюда, чтобы согреться. Телефон Володи не отвечал, было уже совсем темно. Таня хотела есть, но она боялась уйти со своего наблюдательного пункта, боялась пропустить маршрутку. Где-то внутри у нее зрело подозрение, что Володя решил круто изменить свою жизнь. Поменял квартиру, телефон, работу – все под нож. Таня посмотрела вверх, потом встала с жесткой скамьи, чувствуя, как сильно замерзли у нее плечи и руки, и села в первую попавшуюся маршрутку. Она ехала в тепле, и руки постепенно отогревались. Маршрутка ползла медленно, в плотном потоке машин, и Тане это было вполне на руку.
«Володя, позвони, ты мне очень нужен, – думала она».
Маршрутка притормозила неподалеку от памятника Ленину напротив театра. Слева было кафе «Крошка-картошка».
Кто-то постучал.
Миша высунул голову из-под одеяла и прислушался. Стук повторился. Он толкнул дверцу и выглянул наружу. У памятника стояла Таня.
– Заходи, – сказал Миша, – дочь миллионера.
– А толку-то, – обиделась Таня.
– Да, главное, что ума нет, – согласился Миша, – зато есть море непуганого идиотизма.
– Спасибо, – обиделась Таня.
Внутри основания памятника было холодно, но хотя бы не было ветра. Миша подумал, что свеча даст хоть немного тепла, и зажег ее. Огонек вытянулся вверх. Таня протянула к огню руки и посмотрела на портреты Тэтчер, Бхутто и Ганди.
– Что так? – спросил Миша. – У тебя же вроде все есть.
– Ну да, – сказала Таня, – и родители, и молодой человек был, а теперь вот и ребенок есть. Полный комплект. Только совершенно некуда и не к кому идти.
– Круто, – произнес Миша, – а домой к родителям чего нельзя?
– Настаивают на аборте, – махнула рукой Таня, – к тому же они опять возьмут меня в ежовые рукавицы. Там невозможно дышать вообще. Никакого взаимопонимания, только давление.
– Ты чего говорила, что я смотрю на Люсю из коридора, – сказал Миша, – все на тебя обижены. Что за невменяемое правдолюбие? Всех сдать, помоями облить. Я бы мог выпереть тебя сейчас на фиг из своего жилища.
– Напугал, – хмыкнула Таня.
– А куда ты пойдешь? С твоим-то противным характером. Ты думаешь, что тебе все можно, что тебе ничего не будет. Твои родственники своим постоянным давлением воспитали тебя странным существом – безответственным и диким зверенышем в клетке. Думаешь, тебе всегда и все будет сходить с рук? Что бы ты ни делала, все равно в двенадцать будет ботва на обед?
Таня, сидящая на ящике и держащая руку над свечой, пожала плечами.
– А где твой молодой человек?
– Не знаю, – ответила она. – Из квартиры выехал, на работе его нет, телефон выключен.
– А ты хочешь, чтобы он тебе позвонил?
– Да.
Миша сосредоточился. Он нащупал в пространстве нужный объект, мысленно проник ему в мозг, сложил мысль в маленький конвертик и вложил ее ему в ухо. Несколько секунд он смотрел, как конвертик засасывает в ушную раковину объекта. Потом Миша открыл глаза. Темное маленькое помещение, свеча. Буйства красок и цветов, которые он только что наблюдал, не было. У Тани зазвонил телефон.
– Привет, – сказала она, – я тебе весь вечер звоню. Где ты? У меня новости.
Она встала с ящика.
– Пока, – махнула Таня рукой Мише и вышла.
А Миша залез под свое одеяло, пытаясь понять, как это у него получилось.
«Я экстрасенс, что ли, – подумал он, холодея, – я хочу быть нормальным, хочу жить дома, с семьей, обычной жизнью. А не как Диоген, в бочке, обмениваясь мыслями с космосом. Так и до зеленых человечков недалеко».
Потом ему пришла в голову мысль, что звонок был простым совпадением, и эта идея принесла Мише большое облегчение.
– Марина, – сказал Дима, наклоняясь к супруге, – это уже третий тирамису.
Супруга оторвала взгляд от пирожного и посмотрела на мужа.
– Ты хочешь сказать, что если я наберу пару килограммов, ты будешь любить меня меньше?
– Да мне все равно, – произнес Дима, – главное, чтобы тебе не поплохело. Ты бы овощной салатик для контраста заказала, что ли. А то ужин из одних тирамису – это как-то нездорово, по-моему.
Марина безмятежно отправила в рот еще кусочек пирожного.
– И нам, я так чувствую, надо пойти и купить тебе новую шубу, – продолжал Дима, – ибо прежняя уже не застегивается.
– Соболя, – сказала Марина.
– Да хоть мексиканского тушкана, – улыбнулся Дима, демонстрируя неплохое знание российской литературной классики, – его можно будет потом покрасить зеленой акварелью.
Его телефон зазвонил.
– Да, – произнес Дима, встал, жестом показав жене, что у него серьезный разговор, и вышел на балкон ресторана. – Инна Сергеевна, слушаю.
– Извините, что побеспокоила, Дмитрий Николаевич, – сказала Инна, – но мне в голову пришла мысль. Что, если ожог на ладони Полины Ульяновны – это не ожог, а след от укуса? Змеи, например? Или она взялась рукой за что-то, что было намазано контактным ядом? Сначала Полина Ульяновна ничего не заметила, яд впитался через кожу, он распространился по организму… да, я знаю, что криминалисты искали следы ядов, но, возможно, именно такой яд они не искали?
– Спасибо, хорошая мысль, – поблагодарил Дима, – а вы таки подозреваете, что это убийство? Что вас заставляет так думать, Инна Сергеевна?
– Предчувствие. Интуиция, – сказала она. – Полагаете, паранойя?
– Если окажется, что ожог – это всего лишь ожог, то да, паранойя, – подтвердил Дима. – Но мне понравился ход ваших мыслей, вы умная женщина, Инна, и умеете мыслить нестандартно. Появятся еще идеи – звоните.
– Благодарю, – кротко сказала Инна и отключила связь.
А Дима пошел назад, к столику, к супруге.
Гена нажал на кнопку звонка. Дверь распахнулась почти мгновенно. Уютная, домашняя, в мохнатых тапочках и зеленом халатике в горошек, Маша широко улыбнулась, показывая, как она рада.
– Привет.
Маша посторонилась, дав ему возможность войти.
– Вот тебе тапки, – сказала она.
– Ага, – произнес он и пошел в ванную.
– Синее полотенце, – проговорила она ему в спину.
Гена пошел в ванную, не испытывая ни малейших сомнений, что его вещи никто не тронет, в телефон никто не полезет и сумку никто обнюхивать не станет. Максимум стряхнут пыль и почистят ботинки.
– Как хорошо, – подумал Гена, включая горячую воду.
Потом он немного подумал и крикнул через дверь:
– Маша, иди сюда!
Маша скользнула в ванную комнату. В коридоре зазвонил его мобильник, Гена знал, что это Лариса, но она его больше не интересовала.
